Возвратившись из дока и пройдя мимо поста, где еще несколько минут назад Гарри забивал ароматом виски идущий изо рта запах чеснока, напрасно надеясь, что такое изменение придется по душе мисс Кирксайд, я вышел к величественным деревянным дверям, закрытым на огромный железный засов. Здесь моя полоска пластмассы, конечно же, была бессильна. В качестве отмычки тут стоило использовать толовую шашку. Я отметил эту оригинальную особенность интерьера и вернулся к ожидающей меня у ступенек Сьюзан.

* * *

Гарри пришел в себя. Теперь он пытался протестовать, но я подумал, что ни Сьюзан, ни я все равно не знаем иранского языка, и не стал освобождать его от кляпа. Даже если он собирался обратиться к нам по‑английски, я знал все, что он может сказать в этой ситуации, а Сью все равно ничего бы не поняла, поскольку молодая девушка из хорошей семьи не должна знать подобных выражений.

Впрочем, взгляд его бешеных глаз был достаточно красноречив. Сьюзан Кирксайд сжимала в руках карабин, направленный прямехонько в лоб нашего пленника, но все равно, казалось, отчаянно трусила. Хотя, с моей точки зрения, ей нечего было опасаться: Гарри был связан, как откормленный рождественский гусь.

– А скажите мне вот что, Сьюзан, эти люди в подвалах, ведь они находились там уже долгие недели, а некоторые даже несколько месяцев. Они же будут слепые как кроты и не смогут держаться на ногах, когда мы их спасем.

– Ну что вы! Для них каждый день устраивают прогулку на свежем воздухе. Только нам не разрешают с ними видеться. Но я часто нахожу возможность взглянуть на них. Хотя папа против. И сэр Антони тоже.

– Ба, знакомые все лица! Наш любимый Тони Ставракис! Он часто тут бывает?

– Конечно. – Удивительно, но ее удивило мое удивление. – Ведь Лаворский и Долльманн работают на сэра Антони. Разве вы не знали? Отец и сэр Антони очень дружны… вернее, были дружны. Я часто бывала у них в Лондоне.

– А теперь дружба несколько поостыла? Почему?

Сьюзан ответила вполне конфиденциально:

– После смерти своей первой жены сэр Антони очень изменился. Этот второй брак… Какая‑то французская актриса, она имеет на него роковое влияние. Это настоящий демон, сделавший его жизнь невыносимой.

– Сьюзан, – сказал я максимально серьезным, подобающим моменту тоном, – я восхищен вами! Как жаль, что я уже не молод… А вы хорошо знаете эту актрису?

– Никогда ее не видела.

– Я почему‑то так и думал. Но вы уверены, что сэр Антони – несчастная жертва?

– Конечно, ведь от него ничего не зависит. Он просто игрушка в руках этой интриганки.

Удивительное единогласие. Макдональд говорит о нем как о благодетеле человечества, Сью считает несчастной жертвой… Интересно, что бы они сказали, увидев рубцы на спине Шарлотты.

– А как они организовывали кормление пленников?

– У нас два повара, они носят туда еду.

– Еще какая‑нибудь прислуга осталась в замке?

– Нет, больше никого нет. Четыре месяца назад они вынудили отца уволить всех.

Теперь я понимал, почему ванная комната часовых выглядела именно так, а не иначе.

– Послушайте, Сьюзан, о моей вертолетной экскурсии из замка сообщили на «Шангри‑Ла» с помощью передатчика. Где он находится?

– Вы когда‑нибудь расскажете мне, как это вам удается все знать?

– Я рад, что вы оставляете мне надежду на продолжение нашего знакомства. И все же, где передатчик?

– Он в тайнике под центральной лестницей. Заперт на ключ.

– Ну, это ерунда. В этом замке есть только одна дверь, которую я не могу открыть без предварительной подготовки. Ее мы уже видели. Подождите меня секунду.