Я еще раз сошел по лестнице к месту, где совсем недавно бдительно нес службу Гарри, и вернулся с бутылкой виски, которую вручил Сьюзан.

– Подержите, пожалуйста, – сказал я.

– Вы действительно не можете без этого обойтись?

– Вы молоды, Сьюзан, и доверчивы. Все мужчины старше тридцати – алкоголики.

Я встряхнул Гарри, развязал ему ноги и помог встать. В ответ на этот жест доброй воли он попытался меня лягнуть, демонстрируя таким образом, что пятнадцать минут неподвижности не ухудшили его бойцовских качеств. Я ушел от его удара, тогда как он не ушел от моего наказания. Деваться ему было просто некуда. Когда я поставил его на ноги во второй раз, он был послушен как ягненок.

– Зачем… Зачем вы его ударили?!

Голубые глаза снова были полны возмущения.

– Как это зачем? Ему можно, а мне нельзя?

– Ведь он – бандит, а вы… Вы все одинаковые!

– Послушайте, хватит. Я сыт всем этим по горло.

Я чувствовал себя старым, усталым, а самое обидное, не способным на удачные, находчивые ответы.

Приемо‑передающий аппарат у этих ребят поистине был чудом техники. Он тоже имел военное происхождение. Я не стал ломать себе голову над источниками их снабжения, смирился с тем, что на этот раз мне пришлось иметь дело с волшебниками. Естественно, злыми. Поскольку добрым волшебникам не нужны ни карабины, ни военные радиостанции, ни информация о передвижении кораблей с особо ценными грузами.

Я включил аппарат и попросил Сьюзан, чтобы она принесла мне бритвенное лезвие.

– Вы просто не хотите, чтобы я слышала ваш разговор.

– Думайте что угодно, Сьюзан, но принесите, пожалуйста, лезвие.

Она побежала наверх.

Передатчик мог работать практически во всем диапазоне от длинных до ультракоротких волн. В течение двух минут я получил подтверждение центра о готовности принять мое сообщение. Если бы рядом со мной сейчас находился Стикс, я бы поблагодарил его от имени правительства за предоставление мне такого прекрасного аппарата.

Сьюзан вернулась раньше, чем я начал передавать. Я говорил в микрофон минут десять, употребляя шифр, только когда называл географические пункты и имена. Я говорил медленно, хорошо артикулируя, зная, что в Лондоне мой монолог записывается на магнитофонную ленту. Я дал подробное описание замка, уточнил радиочастоты, а в конце передачи задал несколько вопросов, касающихся очень важных для меня событий, которые должны были произойти в ближайшие несколько часов на Французской Ривьере.

В течение моего доклада, а особенно ближе ко второй его половине брови Сьюзан от удивления поднимались все выше и выше, пока вовсе не спрятались под симпатичной челкой. Гарри, наоборот, слушая меня, мрачнел все больше и больше.

Я выключил аппарат, осмотрел помещение, чтобы в нем не осталось следов моего присутствия, защелкнул с помощью все той же пластинки дверь и обернулся к Сьюзан.

– Ну вот и все, – сказал я ей. – Мне пора.

– Вам… что?..

В серо‑голубых наполненных удивлением глазах теперь мелькнул страх. Хотя брови из‑под челки так и не показались.

– Я ухожу. Или вы думаете, что я останусь в этом проклятом замке хотя бы на секунду дольше, чем это необходимо? Так вы ошибаетесь. Я не собираюсь дожидаться здесь возвращения этих тружеников морских глубин.

– Тружеников чего?

– Не обращайте внимания, мисс. – Я забыл, что Сьюзан не слишком ориентируется в происходящем. – Разрешите откланяться.

– Но ведь у вас есть пистолет! – воскликнула она. – Вы могли бы… Вы могли бы их арестовать.

Странно, что Сьюзан никогда не встречалась с дедом Артуром. Сейчас она предложит ослепить их фонариком и крикнуть: «Руки вверх!»

– И кого, по‑вашему, я должен арестовать?

– Часовых, которые остались наверху.