– Да, конечно, я понимаю…
* * *
На этот раз «Вход в гробницу» не подтвердил своей репутации. Дул слабый юго‑западный ветер, и волны были совсем небольшие. Но туман был все еще непроницаем. Хатчисон привел корабль на место с помощью эхолота, компаса и карты. Я не заметил, чтобы за весь путь он хотя бы раз взглянул на закрытое туманом море. Заглядывая через его плечо, я тоже пытался сориентироваться по карте, но часто не мог обойтись без помощи Тима, который, пользуясь случаем, открывал мне тайны шкиперского мастерства. Но у меня тоже было определенное преимущество: я видел эти места с вертолета в ясную погоду и теперь приблизительно знал, где то место, которое нас особенно интересует.
Когда мы достаточно приблизились к нему, я попросил Хатчисона выключить мотор. Мы вышли на палубу. «Огненный крест» медленно дрейфовал сквозь туман. Что за бортом: вода, скалы или сотни пиратов на надувных матрасах – разглядеть было невозможно.
Через минуту Хатчисон резко повернулся ко мне.
– Боюсь вы были правы, – сказал он. – Я слышу звук мотора.
Я прислушался и различил характерный шум работающего компрессора. Обычно такими моторами пользуются для подачи кислорода при ведении глубоководных работ тяжелыми водолазами.
– А почему вы сказали «боюсь, что вы правы»?
– Потому что я, кажется, знаю, что вы собираетесь делать. Вы хотите опуститься на дно?
– Не то чтобы я этого очень хотел, Тим, но если я не сделаю этого, сегодня к вечеру «Нантесвилль» будет освобожден от груза и наши друзья исчезнут с товаром задолго до полуночи.
– Послушайте, Кэлверт, возьмите половину нашей доли. Нет, возьмите две трети. Ведь вы все делаете сами!
– Поставьте мне сто граммов в баре отеля «Пальмира». Но это чуть позже. А сейчас я прошу вас отвести «Огненный крест» в хорошее место и удерживать его там до моего возвращения после того, как я закончу работу на борту «Нантесвилля». Мне не хотелось бы провести остаток жизни у входа в гробницу.
Он не обратил внимания на мой каламбур. Больше того, в его глазах я мог ясно прочесть, что он понимает мои слова лишь в условном наклонении… – «если я закончу работу…» Вслух он не сказал ничего, но развернул «Огненный крест», отвел судно до границы слышимости звука компрессора и установил корабль носом в направлении шума.
– Сейчас мы на расстоянии одной десятой мили, – доложил он.
– Я завидую вашей уверенности. Неужели в этом тумане можно знать что‑нибудь наверняка?
– Бросайте якорь.
Я бросил якорь, но не обычный, подвешенный на цепи, а маленький, укрепленный на достаточно длинной нейлоновой веревке. Якорь тихо опустился на дно. Привязав конец веревки, я вернулся в рулевую рубку и стал надевать акваланг.
– Тим, что вы будете делать, если туман вдруг рассеется?
– Я стараюсь не думать об этом. Насколько я понимаю, в этом случае надо уходить. Но как же тогда вы?
– Естественно, надо уходить. А если они бросятся за вами в погоню?
– Это вряд ли. Тогда им пришлось бы оставить на «Нантесвилле» несколько покойников‑водолазов.
– Я просил бы вас быть тактичнее, Хатчисон. Вам не кажется, что меня не стоит напутствовать разговорами о покойниках‑водолазах на борту «Нантесвилля»?
* * *
Я угадал. На борту «Нантесвилля» работали водолазы. Они передвигались с максимальной скоростью, какой только можно было достичь на такой глубине и под таким давлением, но все равно со стороны это напоминало замедленную киносъемку. Найти их было совсем не трудно. |