Через полтора километра довольно сносной езды мы удачно развернулись в обратную сторону и быстро домчались до места, где так скоропостижно подобрали Ольгуню. Дождь очередной раз сменил норов и сыпал мелкими нудными капельками, рождая в душах неверие в чудо и зло на синоптиков, обещавших к субботнему утру ясную солнечную погоду. Из-за плотных свинцовых туч казалось, что с минуты на минуту окончательно стемнеет. Ольгина сумка покорно ждала возвращения хозяйки в придорожной канаве, но не в одиночестве, а под боком у мужчины с неестественно вывернутой шеей. Так, словно он силился разглядеть рукоятку ножа, торчавшего у него в спине. Прямо под левой лопаткой. На белом, мокром от дождя лице со слипшимися сосульками темных волос, не скрывавших прищуренные глаза, застыла маска брезгливости. Казалось, что наше появление помешало покойному, как ни кощунственно это звучит, выразить приоткрытым ртом с опущенными вниз уголками свое недовольство орудием убийства.

Мысленно я перенеслась в машину. Не в Натальину, а в свою — прямо на коленки к мужу, игнорируя его замечание о невозможности вести транспортное средство. Да какое мне до этого дело! Сразу стало тепло и спокойно. Я не осознавала, что фактически торчу восклицательным знаком на месте, не понимая яростных призывов Наташки следовать за ней. Вот что значит сила собственного внушения!

Мое великое противостояние (великое — потому как упертое, противостояние — потому как напротив трупа) сыграло положительную роль. Две беглянки, в секунду взлетевшие наверх, вынуждены были вспомнить о благоразумии. Во-первых, следовало вывести меня из состояния ступора и указать правильное направление бегства — в Наташки ну машину, во-вторых, забрать Ольгину сумку. С первой задачей справились легко. Многоопытная подруга применила испытанный способ — коленом под зад. Мне большего и не надо было. Я сразу окунулась в реальность, и она мне, разумеется, ужасно не понравилась, ибо никаких перемен к лучшему за время своего мысленного отсутствия на Димкиных коленках не обнаружила.

— Кто этот человек? — глядя на шоссе и смахивая с физиономии дождевые наносы, строго поинтересовалась я у Ольги.

— Не вытирай, — слабо проговорила Наташка, — влага полезна для кожи лица. Косметологи рекомендуют. А Ольге некогда, ее опять выворачивает. Наверное, уже в обратную сторону — с изнаночной на лицевую. Что касается меня, то я этого несчастного в первый раз вижу. Надеюсь, и в последний. Господи, прости…

— Эт-то… сторож… с дачных… ой, не могу больше!.. — подала голос Ольгуня.

— И не надо. Кто тебя заставляет? — пробормотала я себе под нос, не волнуясь о том, слышит она меня или нет.

— Сторож? А что он тут делает? — вяло поинтересовалась Наташка. — Ах, да… сторожит Ольгину сумку… Черную. С одной ручкой. Интересно, зачем она купила именно такую? Не сумка, а сумища. Больше грузчику подходит. Полмешка картошки влезет. Интересно, я в сознании или нет?

— Сейчас выясним, — живо откликнулась я. — Надо забрать сумку. Мне кажется, сторожу нет необходимости сторожить ее дальше.

— Вот сама и забери.

— Какое счастье! Ты в полном сознании. Я тоже.

— Кто ж его так? Неужели Ольга в невменяемом состоянии? Ты сможешь держать меня за руку? — спросила Наташка.

Не отвечая, я крепко вцепилась в нее. Вдвоем мы осторожно придвинулись к телу, и только подруга решилась протянуть к сумке руку, как ее опередила подскочившая Ольга.