— Башни… — бормотал, дворф всю долгую дорогу вниз.

Затем в Мифрил Халл начали поступать доклады о почти готовых башнях великанов и наводящем ужас таране, подвешенном между этими обелисками, и работа в пещерах города дворфов забурлила еще неистовее.

Большой овальный зал у западного входа по верхнему ярусу окаймляли два балкона. Оба соединялись с туннелями, ведущими вглубь горы, и представляли собой отличные позиции для лучников и пращников. В самом западном углу одного из балконов дворфы вырубили тайный закуток, достаточно просторный для одного. Из комнатки выбегали железные трубки вроде тех, что использовал Нанфудл для поднятия горючего газа в пещеры северного хребта. Они тянулись по потолку к центру овального зала. Сквозь трубы протащили прочные канаты, одним концом закрепленные на рычагах внутри потайной комнатки, а другой конец свободно свисал из трубы почти до пола.

На всем пространстве зала дворфы строили оборонительные укрепления — несколько рядов невысоких стен из камня и всевозможных подручных материалов. В стенах на разной высоте вырубались ниши и бойницы, оборудовались выступы. На первый взгляд оборонительные рубежи и боевые позиции располагались хаотично, но на самом деле все обустраивалось с таким расчетом, чтобы создать максимум трудностей вражескому авангарду, ежели тот, паче чаяния, разрушит ворота. Под пристальным наблюдением самого Банака Браунавила команды без устали отрабатывали взаимодействие, понимая, что четкость и слаженность работы всех обитателей Мифрил Халла — это их единственный шанс отстоять передние залы и не дать врагу прорваться в сердце города. Чтобы еще больше воспрепятствовать армии Обальда, усердные работяги Боевого Топора разместили сотни ловушек прямо при входе: тут были и шипастые шары, готовые обрушиться на первого, кто переступит порог; и ковши, наполненные камнями и железным ломом, готовые опрокинуться на ворвавшихся; и прочие мелкие пакости, призванные усложнить жизнь орочьему отребью.

За пределами будущего поля боя работы было ничуть не меньше. Горны пылали, громыхали кузнечные молоты, расплавленный металл застывал в формах, превращаясь в ядра, в наконечники стрел и копий, и булавы и мечи, секиры и топоры.

Кульминационный момент настал после полудня, когда в передний зал вошла процессия дворфов, несущих громадный чан, более пятнадцати футов в диаметре, изготовленный из кованых железных лопастей, расположенных веером и прикрепленных к центральному столбу, поднимающемуся над днищем всего на пару футов и оканчивающемуся железной петлей. Сквозь нее дворфы продели свисающий с потолка канат.

Нервничающий Нанфудл несколько раз проверил получившееся сооружение. Натяжение вроде в норме — не слишком слабое, чтобы содержимое чаши не высвободилось не ко времени, и не слишком тугое. Они с Айвеном Валуноплечим дюжину раз перепроверили расчеты и были почти полностью в них уверены.

Почти.

Поглядев вокруг на снедаемых любопытством дворфов, Нанфудл только теперь осознал, что стоит на кону, и от этой мысли у него задрожали коленки.

— Сработает, — пообещал Айвен, низко нагнувшись и прошептав это слово ему в ухо.

Затем он осторожно потрепал Нанфудла по плечу и махнул рукой помощникам, которые подвезли поближе широкую тележку, нагруженную глиняными шариками.

Дворфы стали осторожно перекладывать хрупкие сферы внутрь железного чана, каждая лопасть которого имела несколько желобков.

Когда работа была окончена, дворфы наверху начали вращать ворот в потайной комнатке, и странного вида сооружение медленно поплыло вверх.

Когда полусфера заняла свое место под потолком, стало видно, что ее дно выкрашено под цвет камня и снизу практически неотличимо от любой другой природной неровности на потолке пещеры.

— Сработает.