- Canis mater![] Хватит нам с тобой спорить. Когда-нибудь ужо и я узнаю, как там дела обстоят. Вот только угожу на тот свет!

- Поклянись, - воскликнул взволнованно протестантский священник, - что если ты умрешь раньше меня, то придешь и расскажешь мне, кто из нас был прав.

- Коли и ты мне, Мишка (так звали кальвиниста), то же самое пообещаешь, я согласен.

- Клянусь моим священническим обетом, что я явлюсь к тебе после смерти.

- И я клянусь. Вот тебе моя рука. Приду и скажу тебе всю правду.

Гости улыбались, глядя, с какой серьезностью дают друг другу такое необычное обещание спорщики, и говорили:

- Эх, святые отцы, до смерти пока далеко. Поживем еще немножко на этом свете! Выпьем да повеселимся!

И гости веселились часов этак до десяти вечера. А затем навеселе, со смехом и гомоном, разошлись пешком, или - смотря кто где жил - разъехались, кто на телегах, кто в санях, по домам.

Кальвинистский поп уезжал последним. Уже усаживаясь в сани, он крикнул хозяину:

- Не забыл обещания?

- Нет, не забыл!

Патер проводил взглядом своего последнего гостя, выезжавшего за ворота, вернулся с крыльца в дом, сотворил вечернюю молитву, да и отошел ко сну.

Не успел он и часа проспать, слышит: кто-то стучит в окно. У святого отца руки-ноги захолодели. Между тем его и прежде нередко будили в ночь-полночь. Над дверью у него висели на гвозде ключи от кладбищенской калитки. В этот миг гвоздь сам по себе выпал вдруг из стены, а ключи, таинственно зазвенев, покатились прямо к окну.

- Кто там? - вскочил патер с кровати и сунул ноги в ночные туфли.

- Это я, Мишка! - послышался за окном знакомый голос.

Святой отец подошел к окну, отодвинул занавеску. За окном стоял кальвинистский поп.

- Вернулся? Что случилось-то?

- Умер я, - отвечал гость глухим, плачущим голосом, - и вот пришел тебе сказать, что на том свете все иначе: не так, как ты говорил, и не так, как я думал. Аминь!

Патер уже и рот раскрыл, чтобы сказать: "Не болтай чепуху, Мишка!" - но слова эти замерли у него на устах: стоявший под окном человек исчез вдруг, как дух бесплотный. Ни снег не захрустел у него под ногами, ни следов на снегу не было видно. Между тем на небе сияла полная луна. Петухи пропели полночь. Патер, не попадая зубом на зуб, залез под пуховое одеяло, а к утру у него началась лихорадка. Еще хуже ему стало, когда поутру экономка пришла с известием:

- Святой отец, беда стряслась...

- Что такое?

- Кальвинистский-то священник, как вчера вечером от вас домой поехали, в горах вместе с санями в пропасть сорвались. И он и кучер - оба насмерть убились, ой, как страшно померли...

- Так вот я думаю, ваше княжеское величество, - закончил свой рассказ студент, - что ежели правду сказал вестник с того света, так ни один из спорящих господ не прав.

- Твоя правда, - воскликнул Апафи. - История очень хороша и поучительна. Я доволен!

Понравился рассказ и прочим важным господам.

- Умный малый, - заметил со смехом Криштоф Боер. - Победил нас. Я сдаюсь.

- Одним словом, не видать вам, господа, сабли.

- Да, в самом деле! Кто же получит княжеский подарок?

- Бог мой! Да кто же еще, как не юноша? - воскликнул князь.

- Как видно, не столько сказка понравилась Апафи, - иронизировал вполголоса Бельди, - сколько титул "ваше величество", которым молодой человек пощекотал его слух.

- Нет, не скажи, сказка была хороша и к месту, - возразил его сосед Инцеди.

- Вот-вот, - вмешался в их разговор придворный шут. - Мальчишка сказал то же самое, что и ученый. Ученого высмеяли, а невежду похвалили. Таков уж свет!

- Будьте свидетелями, господа! - поднял голос Апафи.