— Как у вас?

— Нормально. Как у всех.

— Что-то не слышу радости в голосе.

— И не услышишь. — Легко дотронувшись до его руки, Ляля отвернулась и пошла по коридору в сторону палаты.

«Как в плохом кино, люблю жену лучшего друга», — Березин смотрел на удаляющуюся Лялю. Каждый ее звонок, каждая мимолетно подаренная встреча тоской забирались в душу. Долго потом приходилось выковыривать из себя глупые надежды. Березин устал. Он хотел жить как все. Отшучиваясь на вопросы о женитьбе, мечтал о семье. Но каждый раз, как очередная барышня наутро после ночи любви пыталась предъявить на него права, он довольно бесцеремонно выставлял ее за дверь. И — из своей жизни. В результате опять оставалась одна Ляля.

Березин подошел к окну, выходящему во двор. Ляля садилась на водительское сиденье джипа. Галина, поддерживая дочь, помогала той забраться на высокую подножку. Березин отвернулся. Сегодня из Германии опять звонил его школьный друг Макс Эйтель. В который раз он пытался уговорить его, Березина, уехать к ним в Бремен — строительство клиники, в которую Макс его «сватал», завершено. На этот раз он обещал подумать.

Глава 6

Беркутов шел по пустынной улице и прокручивал в уме последний разговор с Молчановым. Речь шла о погибших девушках. Молчанов был на сто процентов уверен, что действовал маньяк. Дело даже не в аккуратно поставленных туфельках, а в том, что этот зверь, похоже, совершал какой-то мистический акт, сжигая тела. Во всех его действиях наблюдалась некая показуха, будто он хотел, чтоб все знали — он это делает с определенной мыслью. И еще было понятно, что на стройке этот человек не посторонний. Преступник выбирал такие места, которые были не видны ни из сторожки, ни из вагончиков, в которых ночевали строители. Значит, нужно проверять всех, от разнорабочих до руководства. На это нужно время. А его нет. Потому что этот упырь может найти очередную жертву и сделать свое дело. «Черт, я ж хотел предупредить эту девчушку, Марину», — притормозил он. Это ее мамаша сбила его с толку. Об убитых девушках и о Марине он в тот момент не вспомнил. Чувство облегчения, что поездка закончилась, и досада, что ему даже не сказали спасибо, вытеснили все другие мысли. «Ладно, ее еще пару дней подержат в больнице, там безопасно, да и потом она вряд ли сразу начнет выходить из дома. А завтра я зайду к ней, надеюсь, мамаша не поедет на дачу, пока дочь болеет», — решил он.

Беркутов подходил к подъезду, когда какой-то темный комок подкатился прямо к его ботинкам.

— Фунт, зараза! Чтоб тебя! Ты почему не дома в столь поздний час? Через форточку не смог залезть? — Беркутов бросил взгляд на кухонное окно и удивился: форточка была закрыта.

Их с Елизаветой Маркеловной квартира была на первом этаже, решеток не было, оконные рамы полностью не открывались уже много лет, намертво скрепленные многими слоями краски и оконной замазки, но узкая форточка была распахнута всегда.

Беркутов подхватил кота под толстое пузо и перекинул через плечо. Фунт вцепился когтями в куртку. Беркутов нашарил в кармане ключ. Одной рукой придерживая животное, другой вставил ключ в замочную скважину. Запах, доносившийся из квартиры, насторожил его.

— Баба Лиза, чем это у нас воняет? Ты зачем форточку-то закрыла? — крикнул он вглубь квартиры, заходя в прихожую. Там горел свет. Котяра, до этого мгновения мирно сидевший на плече Беркутова, зашипел и, оттолкнувшись всеми четырьмя лапами, спрыгнул на пол и выбежал вон обратно на площадку.

— Баба Лиза, где ты? — Беркутов, прижав носовой платок к лицу, продвигался в сторону кухни по узкому коридорчику. Он уже понял, что пахнет газом и что с соседкой что-то случилось.