|
У подруги… Кто из ее подруг жил на Спиридоновке, тогда улице Алексея Толстого? Или где-то поблизости? Не помню… Я вообще помню только одну ее подругу Лилю и ничего о ней не знаю. Последний раз я видела ее примерно через год после исчезновения Юльки. Я пыталась хоть что-то узнать о сестре, которая ушла из дому, оставив записку: «Олесенька, прости, но я не могу больше жить в доме с этой женщиной. Искать меня не нужно, я не собираюсь сводить счеты с жизнью, просто хочу резко ее поменять. Матери у меня теперь больше нет, но тебя я люблю и найду возможность с тобой связаться, как только сочту, что нашла сама себя. Сейчас я потеряна, прежде всего для себя, а жить с этим невозможно. Прошу только об одном: не дай ей загубить и твою жизнь! Я люблю тебя, сестренка, не обижайся на меня».
Потеря обожаемой старшей сестры причинила мне страшную боль, но я тогда еще не верила в то, что мать донесла на Дика. И все же исчезнуть на столько лет… Или она так и не смогла найти себя? Сегодня я, наконец, все узнаю.
— Юлька! — крикнула я, но крик был какой-то задушенный, — Юлька! — Олеся! Мы упали в объятия друг друга и обе залились слезами. Вероятно, это выглядело странно — две не первой молодости тетки рыдают возле респектабельного ресторана. Первой опомнилась Юлька, она всегда была гораздо выдержаннее, чем я. — Олеська, сестренка моя любимая, какая ты стала… Как же я счастлива тебя видеть, ну хватит реветь, все же прекрасно, все просто замечательно, мы опять вместе… Пойдем, это очень тихое местечко… Нам никто не помешает, наговоримся всласть! И она буквально потянула меня к дверям. Заведение и впрямь было премилое. Уютное, красивое и почти пустое, только за одним дальним столиком сидела парочка влюбленных, они были настолько заняты друг другом, что даже не взглянули в нашу сторону. И громко пела канарейка в клетке. — Значит так, — начала Юлька, — сначала мы поедим, я голодна как сто собак, у меня со вчерашнего обеда во рту маковой росинки не было, а потом будем говорить, говорить… — Что, даже ни одного вопроса задать нельзя? — улыбнулась я сквозь счастливые слезы. — Вопросы можно, — шмыгнула носом Юлька и рассмеялась. — Ты надолго в Москву? — Завтра улетаю, я говорила… — Но как же… Так нельзя… Мы столько лет не виделись. Столько надо всего рассказать, спросить… Нереально… — Так получилось… Но мы теперь будем видеться… — Где ты живешь? — В Италии, недалеко от Флоренции. — Боже мой… Ты замужем? — Да. — А дети? — Детей нет, не получилось… Ты привезла фотографии сына? Я полезла в сумку и вытащила пачку фотографий. — Какой парень! Только на тебя совсем не похож… Слушай, кого-то он мне напоминает… Кто его отец? — Юра. — Мокшанцев? — Да. — Но вы разошлись? — Давно, но Владимир Александрович обожает внука, и сейчас Гошка гостит у него в Германии. Он преподает там в консерватории… Лидия Петровна умерла два года назад… Гошка очень дружит с дедом, а я рада, что они вместе. Дед оказывает на него мужское влияние, воспитывает… — А Юрка? — Юрка живет в Канаде, у него другая семья, но деньги теперь посылает регулярно… — Олеська, даже не верится, что я вот могу протянуть руку и дотронуться до тебя… Я же не видела тебя по-настоящему взрослой. Ты мне такой нравишься… Ты представить себе не можешь, что со мной было, когда я увидала тебя по телевизору! У меня нет русских программ, но я была в гостях у своего приятеля, он вечно живет под звуки телевизора. |
