Ни черта не видно. Мешают листва и ветви.

Перехватив неудобную винтовку, приник к окуляру прицела…

– Вот вы где, ребятки. Надеюсь, вы последние в этой компании. Чудесно!..

Шестому пуля угодила в лоб – сквозь оптику виднелась одна башка, и долго раздумывать капитан не стал.

Узрев такое развитие событий, оставшийся вояка вскочил и ло­манулся через кусты вверх по склону. Две пули, прошивая листву, тотчас нагнали мелькавшую фигуру. Короткий вскрик и… тишина.

– Все, – вздохнул Артур, вставая в полный рост. Посмотрев на винтовку с пустым магазином, бросил ее на траву. – Где там наша Ирочка? Небось, отдышалась… Пора нам резко менять направление и дергать из этого заповедника!..

«Лесной орех!» – догадался он, распознав высокие заросли, где десятью минутами ранее оставил напарницу. Точно! Это был обыч­ный лесной орех – лещина, что в обилии произрастала в средней по­лосе и на юге России. Только здесь – в теплой Франции, листва зна­комого рас­тения выглядела крупнее, крона гуще, а сами кусты значи­тельно выше, едва не до­тягивая по росту до соседних деревьев.

До укрытия девушки оставалось метров пятнадцать, когда сзади и чуть левее раздался чей-то голос.

Его окликнули.

Два четких пронзительных слова на иностранном языке. На анг­лийском…

«Мля! Значит, седьмого я поторопился посчитать последним!..» – чертыхнулся Дорохов.

Остановившись, медленно обернулся назад…

В десяти шагах из-за дерева вышел еще один снайпер – высокий, широкоплечий мужчина лет тридцати двух. Этот был одет соответст­вующе – в самый раз для боевой операции в лесной чащобе: камуф­лированные брюки, заправленные в полусапожки; темный свитер и опять же ка­муфлированный жилет с множеством накладных карма­нов. В руках такая же уродливая винтовка с рукояткой и спусковым крючком по­середине; черный зрачок глушителя направлен спецна­зовцу в грудь.

Снайпер медленно приближался, ни на секунду не сводя глаз с молодого человека. В движениях и во взгляде не было и в помине той уверенности, которую Артур наблюдал перед прыжком на первого парня. Еще бы! Пять минут назад они ввосьмером маршировали по лесу. Вооруженные, бравые, чуток беспечные… Сверху кружил вер­толет, а лесной массив окружали другие подразделения. Кого и чего бояться в такой крепкой компании?!

И вдруг в считанные минуты снайпер остался в одиночестве. Кто-то из товарищей убит, остальных не видно – должно быть, тоже мертвы; вертолет высоко, а подкрепления не подоспело… Один из виновников их смерти стоит перед ним; безоружен и, вроде бы, не опасен. Но так ли это? К тому же, беглецов по сооб­щениям координа­торов операции должно быть двое. И второй наверняка где-то ря­дом…

Именно такие мысли и сомнения прочел Дорохов на лице муж­чины, с опаской подходившего к нему. Не поворачивая головы, тот частенько зыркал по сторонам; побелевшие от напряжения ладони нервно сжимали узкое цевье и рукоятку винтовки.

«Не стреляет. Это уже хорошо. Значит, был приказ брать нас ис­клю­чительно живыми. Молодец – дисциплинированный!.. – просчи­тывал капитан нехорошую ситуацию. – Первым делом он проверит: безору­жен ли я, правую ладонь оставит на рукоятке, левой начнет шарить по куртке, карманам и бокам. Пистолет за поясом сзади – на него на­дежды мало. Или найдет, или не успею выхватить. Стало быть, надо действовать по-другому…»

План созрел молниеносно, оставалось дождаться необходимой дистанции и начала обыска. Но дальнейшие события развивались столь же молниеносно и совершенно по иному плану.

Внезапно в тех кустах, где пряталась Ирина, хрустнула ветка. Вертолет кружил где-то на восточной окраине леса, и в установив­шейся тишине этот хруст прозвучал громко и отчетливо.