Королева-мать изобразила кислую мину, больше напоминающую гримасу, нежели улыбку одобрения, а делать это она умела. Карлик запрыгал — он всегда выходил так из затруднительного положения.

Мария Анна Австрийская удалилась, но, как только супруга посла покинула королеву, в другую дверь вошла главная камеристка. За ней шествовал паж, нагруженный чрезвычайно толстыми церковными книгами: в скором времени должна была начаться вечерняя служба, а испанский двор присутствовал на ней почти каждый день.

Герцог де Асторга занимал в процессии то место, которое ему было положено по долгу службы: он низко склонился перед своей государыней и в еще более глубоком поклоне приветствовал ее как владычицу своего сердца. В любовных историях испанцев всегда присутствует нечто рыцарское и романтическое, и заканчиваются они, как правило, необычно.

После вечерней службы королевы обычно отправлялись смотреть испанскую комедию — более тягостного времяпрепровождения нельзя было придумать, ибо зрелище предстояло скучнейшее! Карл II ненавидел Францию и французов больше, чем кто-либо из его подданных, поэтому говорить с ним о наших традиционных развлечениях не имело смысла. Он был испанец до мозга костей.

В тот день наряд Марии Луизы был усыпан изумрудами и бриллиантами. В ее каштановых волосах сверкали бесчисленные булавки, что великолепно сочеталось с ее атласно-белой кожей.

В комедии была всего лишь одна необычная и забавная сцена — она понравилась королеве значительно больше, чем взаимные любезности комедиантов.

Герои-любовники обменивались страстными взглядами и издалека изъяснялись движением пальцев, причем так быстро, что уследить за этим, не имея привычки, было невозможно. Когда юная королева в первый раз увидела этот прием, он ее чрезвычайно поразил и она спросила у короля, что все это означает; тот объяснил ей.

— Как? — воскликнула Мария Луиза. — Они так открыто выражают свои чувства на глазах у всех?

— И что в том плохого? — недоуменно спросил король. Оказывается, при этом благочестивом дворе любовь имеет право на существование, ее не боятся, просто все делают вид, что верят, будто она невинна и ограничивается внешними знаками внимания. В остальном придворные сохраняют чопорность, держатся натянуто, не смея повернуть голову, чтобы не прослыть легкомысленными: такое является самым большим упреком, который в этой стране можно адресовать женщине, но особенно мужчине.

У герцога де Асторга до прибытия юной королевы или, точнее, ее портрета, ибо его страсть вспыхнула именно тогда, была красивая любовница. Чтобы предоставить своей подруге свободу, герцог откровенно признался ей, что его чувства изменились, и, нисколько не притворяясь, объяснил причину этой перемены. Вначале дама была уязвлена, но позднее согласилась, что великая королева подобна богине, что с ней нельзя соперничать, и признала себя побежденной.

Королева вовсе не хотела влюбляться в герцога, да и не влюбилась, однако незаметно он стал единственной ее отрадой в этой жизни, столь чуждой и столь отвратительной для принцессы, привыкшей к развлечениям при французском дворе и очарованию Версаля, в те времена еще не утратившего своего великолепия, ибо набожность г-жи де Ментенон и ее окружения еще не охватили короля.

Мария Луиза привыкла видеть молодого сеньора в любую секунду: подойдя к двери, она искала его глазами и всегда встречала устремленный на нее ответный взгляд. Они по целым неделям не обменивались ни словом, если не считать ее служебных распоряжений. Догадливый Нада всячески изощрялся, чтобы обратить внимание королевы на герцога, превозносил его, восхищался его внешностью, а когда король, королева-мать и г-жа де Терранова отсутствовали, восхвалял преданность и страсть герцога, говорил о том, что тот готов умереть за государыню как самый верный и покорный раб. Юная королева слушала карлика, не перебивая его, и это было уже много; но иногда она вздыхала, вспоминая о человеке, которого также считала своим рабом и который так быстро избавился от ее цепей.