— Мое положение все же имеет некоторые плюсы…

— Иди же, — сказала Джулиана.

— Ты уверена, что с тобой все хорошо?

— Абсолютно. Просто хочу немножко подышать свежим воздухом. Ты же знаешь, как я не выношу жары и духоты в этих бальных залах.

— Будь осторожна, — посоветовала Марианна, бросив нервный взгляд на двери. — Не заблудись.

— Мне оставить след из камушков?

— Неплохая идея.

— Пока, Мари.

Марианна упорхнула, и ее мерцающее голубое платье почти сразу же исчезло в толпе гостей.

Джулиана несколько минут понаблюдала за танцующими парами, кружившими и приседавшими в быстром контрдансе. Она не могла удержаться, чтобы не сравнить себя с женщинами, мелькающими перед ней в своих прелестных платьях пастельных цветов; у всех у них были идеально прямые спины и невыразительные лица, и все они являлись результатом английского воспитания.

Внезапно она заметила девушку из дамского салона, причем румянец у нее на щеках делал ее более живой, чем Джулиане показалось вначале. Уголки губ ее были приподняты в натренированной, судя по всему, улыбке — не слишком сияющей, так как не следовало казаться развязной, но и не слишком тусклой, так как следовало все же понравиться кавалерам. Эта девушка выглядела сочной виноградинкой, созревшей для того, чтобы ее сорвали. И танцевала Виноградинка… с герцогом Лейтоном. Кружа и лавируя, они приближались к Джулиане, а та раз за разом мысленно повторяла: «Они не подходят друг другу, не подходят…»

И дело не только в том, как они выглядели. Просто у них не было ничего общего, кроме похожих золотистых волос. Она была несколько простовата: лицо чересчур круглое, глаза слишком светлые, а губы совсем не идеальной формы. Разница же в росте и телосложении казалась разительной: он был выше шести футов, а она — маленькая и хрупкая, едва достающая макушкой ему до груди. Хотя ему, вероятно, нравилось иметь рядом такую маленькую женщину, которую можно привести в движение щелчком пальца…

Но они не подходили друг другу и в другом отношении. Виноградинка получала удовольствие от танца — это было заметно по веселым искоркам в ее глазах, а Лейтон не улыбался — явно не испытывал ни малейшего удовольствия. Да, он не получал удовольствия от контрданса, он вообще не из тех мужчин, которые умеют чем-либо наслаждаться. Просто удивительно, что он опустился до такого вульгарного времяпрепровождения, как танец.

Они уже находились в нескольких шагах от Джулианы, когда Лейтон встретился с ней взглядом. Это длилось секунду-другую, но все же Джулиана, заглянув в его медово-карие глаза, вдруг почувствовала, как сердце подпрыгнуло у нее в груди. К этому ощущению ей бы уже следовало привыкнуть, но оно не переставало удивлять ее. Ведь она всегда надеялась, что ее чувства к нему мимолетны, что когда-нибудь эти краткие мгновения прошлого станут именно прошлым, ничем иным.

Тихонько вздохнув, Джулиана отвернулась от танцующих и решительно направилась к широким стеклянным дверям и темноте ночи. Без колебаний она вышла на каменный балкон, хотя и понимала, что этого делать не следовало. Она знала: брат и весь остальной Лондон осудят ее за этот поступок, потому что балконы в их глазах — рассадник греха.

Что, разумеется, нелепо. Действительно, почему бы не постоять минутку-другую на балконе? А вот чего ей обязательно надо избегать — так это садов.

Джулиана подняла глаза на ясное октябрьское небо, залюбовавшись сияющими звездами. И тут вдруг послышалось:

— Вам не следовало выходить сюда.

Она не обернулась на голос, который узнала бы где угодно. К ней присоединился герцог. Что ж, ее это не слишком удивило.

— Почему же?

— С вами может случиться все, что угодно.