— Чему это ты улыбаешься, Сильвия? — строго спросила Люсьена.

— А что?

— Просто, по-моему, для этого в нашем разговоре не было причин.

— А я вспомнила другой разговор. В нем были причины. Вас это устраивает?

— Вполне. А для кого ты решила сменить прическу?

— Для себя.

— А какой в этом смысл? — Люсьена пересела в шезлонг, словно специально повернутый боком к собеседнице.

— Мне будет не так жарко и… просто приятно. Я люблю что-то менять в жизни и во внешности. А вы?

— Я тебя прекрасно понимаю, — задумчиво пробормотала Люсьена. Она словно не отдавала себе отчета, о чем вообще идет разговор.

Сильвия и мадам Сиси переглянулись.

— Люсьена, скажите, а вы сами разве не собираетесь в город?

— По-моему, нет. А почему ты спрашиваешь?

— Мы вчера обсуждали, что надо съездить за телефонной картой, и у меня закончился лосьон для загара.

— Отлично. А почему ты сегодня его не купила? И при чем тут я?

— Я забыла его купить, — мрачно ответила Сильвия, снова вспоминая знакомство с Алексом и последовавшее за ним разочарование. — А вы, наверное, скоро поедете.

— Тут ехать полчаса от силы. Прокатишься, и будет у тебя крем.

— Я не люблю этот город. И сегодня второй раз туда не поеду. — Сильвия обиженно отвернулась и тут же получила от мадам Сиси ногой под столом. Та сделала «страшные» глаза: зачем провоцируешь ссору?

Но Люсьена вообще не услышала последней фразы, потому, что в этот момент между соснами замелькали фигуры мужчин, и через секунду Людвиг и Ник, победно размахивая уловом, появились на дороге возле дома. Люсьена как-то сразу вытянулась и подобралась, даже стала моложе лет на десять. Как ей идет этот цвет волос! — с искренней завистью подумала Сильвия. И этот коричневый купальник, выгодно приподнимающий грудь, но скрывающий дряблый живот, и пляжные шлепанцы… Люсьена — холеная, ухоженная, словно с рекламного буклета спа-салона, — сидела, призывно улыбаясь ее отцу.

Он подошел, обнял ее и поцеловал в щеку. Но этого оказалось мало.

— У-у-у… — по-детски обиженно протянула она и заставила его еще раз наклониться, чтобы поцеловаться в губы.

Сильвия непроизвольно отвернулась. Она вообще не жаловала прилюдное выражение чувств, считая это привилегией разве что детей и подростков. К тому же отец явно не хочет целовать Люсьену при всех, а главное — при ней, при Сильвии, которой видеть это неприятно.

Чье-то горячее дыхание обожгло ее собственную шею:

— Я сражен наповал, кошечка моя! — Людвиг дышал ей в лицо и прижимал к себе, обвивая рукой неприлично ниже талии.

— Послушай, отойди немного, мне жарко.

— Ничего страшного. Никому еще не было плохо от жарких объятий. Ты выглядишь просто потрясающе с новой прической!

— Спасибо.

— О, у тебя еще и новые духи? Я готов наслаждаться ими до конца жизни, вдыхая каждую клеточку твоего роскошного тела, Сильвия.

Она вздохнула. Пожалуй, без резких слов тут не обойтись:

— А от тебя пахнет рыбой! Фу!

Людвиг отскочил в сторону:

— Хм, извини… Да, правда. Сам ненавижу этот запах. Сейчас переоденусь, и мы вернемся к нашему разговору. — Он заговорщицки подмигнул ей и ушел принимать душ.