– Ах, мы сейчас будем обедать!

– Посмотрите, как она осунулась!

– Ах, я такая голодная!

– Глэдис, но Марго в сто раз хуже! Она прилетела на самолете!

– Ах, стулья, стулья! Мы не поставили стулья к столу!

– Мы забыли подарить ей подарки!

– Но она же хочет кушать!

– Ах, нет, садитесь!.. Начнем сразу с горячего!

– Марго, милая, но почему у тебя такой вид? Ты больна?

Марго улыбалась, сидя на софе в углу комнаты. Это был привычный с детства гомон ее непобедимых тетушек. Она и не знала, что так соскучилась по ним, а ведь когда-то их суета сильно раздражала, и ей приходилось воевать с ними! Трое из тетушек жили в Бисмарке, а одна – где-то неподалеку, и на все праздники «непобедимая гвардия» неизменно собиралась у кого-нибудь дома.

Совершенно непонятно, как при таком тесном общении маме и отцу удалось скрыть от них причины своего развода. Но ни одна из тетушек так и не узнала о той некрасивой истории, приключившейся с их семьей два года назад по милости ее сестрички Софии.

Наконец все уселись обедать, если можно было вечернюю девятичасовую трапезу назвать «обедом», но тетушки любили выражаться по-европейски. Билли – единственный мужчина, оказавшийся сегодня за столом, – сидел почти напротив Марго и без стеснения разглядывал ее. А пока все покатывались со смеху над каким-то анекдотом, послал ей незаметный, откровенный и даже несколько пошлый воздушный поцелуй. Марго добавила к своим выводам о вкусах сестры еще одно наблюдение: София любит мерзавцев.

В какой-то момент, в самой середине расспросов о Канаде и огромных черных медведях, живущих в тамошних лесах, о городе Эдмонтоне и местном французском языке, Марго отключилась от всего происходящего. Ей стало не слышно, что говорят тетушки, перестали веселить шутки Билла и его косые взгляды на Софию, а потом – откровенные на нее… Она вспомнила скупой рассказ Рича о его детстве. Интересно, а как он обычно отмечал Рождество? Наверное, к ним тоже приходили родственники, наверное, у них за столом тоже собиралась большая дружная семья… пока не ушел отец. У него была одна мама. И у нее сейчас – только мама. Больше в доме не осталось ничего своего. «Надо же! – вспомнила она веселый голос Рича, – они умудрились связать нам одинаковые свитера! Я обязательно надену свой, как только приеду в мотель!».

И тут Марго поперхнулась вином и уставилась на свой живот. Она до сих пор сидит в своем белом свитере! Пройдя этот бесконечный круг переездов из мотеля к Джонни, а потом еще к настоящему Джонни, пережив пять дней без одежды и личных вещей, износив и выкинув две спортивные майки, Марго сегодня утром наконец забрала у Мика свою сумку. Там было много вещей: и брюки, и блузки, и даже вечернее платье, и куча косметики! Но она ничего, ровным счетом ничего не вытащила оттуда с тех пор, как ушла от Рича. Ибо наряжаться стало просто бессмысленно. Она вспомнила, как в первый вечер, едва расположившись в мотеле «У старого шамана», торопилась спуститься в бар и вертелась у зеркала в своем номере. Именно тогда и был надет этот белый свитер. Она примеряла несколько вариантов одежды, но остановилась почему-то именно на нем, хотя было жарко. Почему? Наверное, подсознательно ей уже тогда хотелось флиртовать с Ричем. И опять же – почему? Она вспомнила, как разочаровалась, увидев их с Миком вдвоем за столиком. И разочаровалась не потому, что ждала большего количества посетителей, а оттого, что, по какому-то подсознательному сценарию, Мик уже являлся лишним в их троице. Вот так. Рич был прав, когда сказал, что она в первый же вечер ревновала его к той… как же ее…

– Марго-о! Ты уснула с открытыми глазами?

– Причем с широко открытыми!

– Ах, сестренка, что ты пристаешь к ней? На ней лица нет…

– Марго, ты увидела призрак за спиной Билли?

– А? Что? – Она даже не сразу заметила, что ее зовут по имени.