– Марго!!! Ты облила свитер красным вином!

– Ой, мама, прости. Это – мой любимый свитер… – И она, словно кошка, потерлась о воротник, где еще стоял запах одеколона, которым душился Рич. – Я встретила человека, у которого – точно такой же! И ему тоже связала мама! Представляешь? – И она вспомнила, что так и не посмотрела свитер Рича.

– Очень может быть, дорогая, это стандартный узор, я в свое время могла такое…

– Марго, отнеси его в ванную, я сама его постираю сегодня же, а то потом пятно будет трудно вывести.

– Спасибо, мама. Тем более я ношу его уже… не важно, сколько.

Она еще раз провела ладонью по плечу и, закрыв глаза, вдохнула запах Рича. На нее внимательно смотрел Билли. Глаза его были хитро прищурены.

– Ну а как там твое будущее замужество? – спросила тетя Евлалия.

– Да! Хелен, подожди резать мясо! Давай, расскажи нам, детка: твой Мик уже сделал тебе предложение?

– Ах! Наверное, он сделал его на Рождество!

– А когда мне делали первое предложение… Это было в тысяча девятьсот…

– Глэдис, помолчи! Марго, мы видели только фото твоего боксера, но почему он до сих пор не приехал сам?

– А какое колечко он тебе подарил? Ах, ну режь свое мясо, дай я спрошу!

Марго сидела, онемев. Врать сейчас не хотелось, да и просто не получилось бы: слишком она расслабилась.

– Тетушки, давайте я вам завтра все расскажу! Я так устала, а это длинная история.

– Только, чур, на завтрак!

– Мы заварим побольше кофе…

– Ну ты же знаешь, дорогая, у меня от кофе – мигрени две недели…

Марго уже не могла слушать их. Она извинилась и встала из-за стола. Тетушки щебетали о том, как Глэдис выходила замуж за своего первого мужа, который лично знал Элтона Джона, и уже спорили о чем-то недоступно высоком…

Марго вышла на кухню, не включая большой свет, и стала всматриваться в темноту за окном. Дождь не утихал, сад был серый, голый и совсем не новогодний. Она прошла к холодильнику, чтобы взять сыр, который просили принести, и взгляд ее за что-то зацепился. Вернее, сначала, в неясном свете настенных бра, мелькнули перед глазами смутно знакомые очертания. Марго не поняла, что это, почувствовав только, что в душе взорвалась буря острых эмоций. Тогда она перевела взгляд на соседнюю стену, которая всегда была голой и некрасивой, и увидела, что теперь там висит новый постер.

Сначала она, правда, подумала, что на кухне появилось второе окно, до того была велика картина, но, посмотрев на изображение, Марго шумно выдохнула и поднесла ладонь к губам: так она всегда встречала сильный испуг. Дешевый постер в пластиковой рамке изображал снежный склон горы, заросший молодыми елками, которые в блестящих зимних лучах солнца отбрасывали темно-синие тени. Склон был абсолютно таким же, по которому ехали они с Ричем, ей даже показалось на секунду, что расположение леса вдалеке и бугорки на снегу – точно скопированы с того места, где они катались на лыжах.

– Неожиданно, – проговорила она, медленно отнимая ладонь от губ.

– Что, крошка моя?

Марго обернулась: перед ней стоял Билли и улыбался пошлейшей из своих улыбочек, по крайней мере, из тех, которые она видела сегодня за столом.

– Крошка, ты меня заводишь! Гораздо больше, чем твоя сестренка!

– Да-а, – протянула Марго, скорее отвечая своим мыслям.

– Что такое? – тихо и как-то очень интимно спросил тот, приближая к ней лицо.

– Я говорю, любит София мерзавцев.

– Нас все любят.