3 июля 1860 года

Дорогая мама Роуз,

Пишу тебе это письмо в надежде, что вы с миссис Ливонией находитесь в добром здравии. Я хочу рассказать тебе обо всех удивительных приключениях, которые мне довелось пережить по пути на Запад, но прежде считаю необходимым сообщить тебе нечто очень важное. В нашей семье появилась твоя тезка, мама. Ее зовут Мэри Роуз…

С любовью,

Джон Куинси Адам Клэйборн.

Часть первая

Глава 1

Монтана Вэлли, 1879 год

Теперь дитя наконец возвращалось домой.

Расположившись рядом со своим экипажем, Кол с нетерпением ждал, когда дилижанс покажется из за последнего поворота дороги. Он так разволновался, что не мог стоять спокойно. Облачко пыли, спускавшееся с холма, свидетельствовало о том, что Мэри Роуз уже близко. Кол принялся гадать, сильно ли она изменилась за последние месяцы, но потом громко рассмеялся над собственной глупостью. Уезжая, чтобы закончить свое обучение в школе, ученица последнего года Мэри Роуз была уже вполне сложившейся девушкой, и вряд ли ее внешности грозили какие то существенные перемены – разве что на носу появится несколько новых веснушек или волосы отрастут подлиннее.

Кол ужасно скучал по ней, впрочем, и остальные братья тоже. Жизнь на ранчо заставляла их вертеться с утра до ночи, и они могли общаться с ней только во время обеда. Мэри Роуз всегда для них что то готовила. Она хорошо стряпала обычные, всем знакомые блюда, но ни один из братьев не переносил те причудливые французские соусы, которыми она любила все поливать.

Дилижанс опаздывал больше чем на час, а это означало, что им правит сварливый старикашка Клив Харрингтон. Он наверняка не тронул лошадей с места, не выспросив прежде у Мэри Роуз все новости, да и в пути, несомненно, требовал, чтобы все ее внимание принадлежало ему. Зная мягкое сердце сестры, Кол не сомневался, что она не станет его подгонять.

Клив и Мэри Роуз очень быстро подружились, хотя никто в Блю Белл не понимал почему. Желчный старикан Клив Харрингтон постоянно ругался, отпускал злобные замечания и жаловался на жизнь, и Кол считал его довольно таки неприятным типом. К тому же он имел страшную, как смертный грех, наружность. Тротуары пустели при его появлении – если только где нибудь рядышком не было Мэри Роуз. При виде девушки гнусный старина Клив становился кротким и мягким, а на лице его возникала нелепая счастливая улыбка, которая, бывало, не сходила целыми днями. Харрингтон просто обожал Мэри Роуз, выставляя себя тем самым на всеобщее посмешище, но и она в нем души не чаяла. Она действительно любила этого дурня, и потому заботилась о нем, и собственноручно штопала всю его одежду. Раз в году Харрингтон по обыкновению заболевал, зачастую это совпадало с периодом клеймения скота, а иногда и раньше. Он возникал на пороге дома Мэри Роуз со шляпой в одной руке и грязным носовым платком в другой и спрашивал, не посоветуют ли ему, как лечить его таинственную хворь. Все это, конечно, было не более чем уловкой. Мэри Роуз немедленно селила Клива в гостевой комнате и нянчилась с ним целую неделю – как правило, столько времени уходило на его выздоровление.

Все в городе называли такие недомогания Клива ежегодными каникулами, и по тому, как сейчас старик, осаживая лошадей, трогал уголки глаз и тер платком нос, Кол предположил, что он уже собирается устроить себе очередной отпуск.

Не успел дилижанс остановиться, как дверь его открылась и Мэри Роуз спрыгнула на землю.

– Ну вот я и дома, – воскликнула она и, приподняв юбки, с радостным смехом побежала к брату. Шляпка слетела с ее головы и упала в пыль. Кол старался сохранить на лице сдержанное, несколько угрюмое выражение. Ему не хотелось, чтобы Харрингтон потом рассказывал в городе, будто он распустил нюни – Колу нравилось, что все горожане его боялись.