Олли повернулся, будто собрался уходить, но тут мужчина шагнул вперед и схватил его за руку, а потом с такой силой рванул на себя, что Олли едва устоял на ногах.

— Ты, маленький засранец! Ты лжешь — ты не вызывал полицию.

Олли осторожно высвободил руку и потер место, где в него впилась рука мужчины и которое уже начало болеть.

— Полагаю, мне это лучше знать, а тебе только предстоит выяснить. — Он старался говорить спокойным тоном, но сердце у него в груди билось, как сумасшедшее, а на лбу выступил пот. «Ну же, глотай наживку, чувак! — взмолился он про себя. — Сейчас не время праздновать труса!»

— Ты не знаешь, с кем связался, — прорычал мужчина, который вдруг перестал походить на респектабельного состоятельного жителя пригорода. — Вот что я тебе скажу: если ты сию минуту не уберешься из моей собственности, я сам вызову полицейских.

Но он блефовал. Олли видел, как на лицо хозяина квартиры набежала тень паники.

«Респектабельный житель пригорода» исчез в своей квартире, с грохотом захлопнув за собой дверь. «И что теперь?» — спросил себя Олли, дрожа от холода на ступеньках и переминаясь с ноги на ногу в безуспешной попытке согреться. Он жалел, что у него не хватило ума надеть что-нибудь потеплее, чем трикотажную куртку с начесом. «Кажется, пора прекращать играть в разведчиков. Надо действительно вызывать полицию», — прозвучал у него в голове холодный голос рассудка. Олли уже вытаскивал из кармана свой сотовый телефон, чтобы позвонить в участок, когда входная дверь распахнулась и оттуда кубарем выкатился кто-то, явно после мощного пинка в зад. Это был симпатичный мужчина с кожей светло-шоколадного цвета и курчавыми черными волосами, в джинсах и выцветшей синей футболке, видневшейся из-под расстегнутой рубашки с длинным рукавом. Бывший, а может, и теперешний, ухажер Керри-Энн. Олли сразу же узнал его по фото в полицейской сводке.

Пинок оказался столь сильным, что Иеремия наверняка слетел бы с крыльца и распластался на подъездной дорожке, если бы не наскочил на Олли, который вцепился в него обеими руками, чтобы не упасть самому. Дверь вновь захлопнулась, и Олли уставился в лицо человека, до такой степени накачанного наркотиками, что он, скорее всего, даже не соображал, в какой вселенной пребывает. Остекленевшие, невидящие глаза смотрели на Олли, их зрачки расширились настолько, что молодому человеку показалось, будто он смотрит в жерло бездонного туннеля. Рука, за которую он поддерживал мужчину, вздрагивала время от времени, как если бы по ней пробегал ток.

Олли легонько встряхнул его.

— Чувак, где твой ребенок?

Иеремия, тупо моргнув несколько раз, отшатнулся.

— Мой ребенок? — Он беспомощно огляделся по сторонам с таким видом, словно забыл, что у него вообще есть ребенок. Его лицо в желтом свете лампочки над крыльцом казалось изрезанным глубокими морщинами. Затем на нем проступили слабые проблески понимания. — Белла, ты хочешь сказать. С ней все в порядке. Я оставил ее в машине.

— Как давно это было?

— Не знаю… минут пять, наверное.

— Точнее, несколько часов! — прорычал Олли.

Иеремия поднес руку к лицу, чтобы взглянуть на часы, старомодные, с механическим заводом, на кожаном плетеном ремешке, таком старом, что он казался приросшим к его запястью.