|
И сейчас Ута, глядя в глаза мужа, черные в полутьме, видела там много такого, что ее пугало. Нет, не ревности к тому, что раз или два случилось между нею и Ингваром двадцать лет назад, еще до его женитьбы на Эльге, а Мистины – на Уте. Для столь бесполезного чувства Мистина был слишком умен и расчетлив. Двадцать лет назад, предлагая побратиму Ингвара жениться на ее сестре, Эльга не скрыла, что Ута «тяжела». И взяла с Мистины клятву, что он ни в коем случае не попрекнет жену – не хотела, чтобы это обстоятельство вдруг выяснилось «внезапно» уже после свадьбы. Мистина согласился. Брак с племянницей Вещего, не уступающей родовитостью самой Эльге, – дорогой подарок, ради этого стоило кое-чем поступиться. К тому же он чувствовал некую вину перед побратимом.
Тогда, двадцать лет назад, Ингвар звался еще не великим и светлым князем русским, а всего лишь младшим братом княгини Малфриды, привезенным сюда как заложник от Ульва волховецкого. Тогда еще все могло повернуться по-иному: муж другой племянницы Вещего, столь же знатного происхождения, мог бы бороться с ним за это наследство на равных. Или почти на равных. Но Мистина не довел дело до открытого раздора. И еще через два года почти своими руками возвел Ингвара на киевский стол. Его первенец Улеб был кровным сыном Ингвара и его возможным наследником. Но знание этого не мешало Мистине относиться к отроку как к собственному сыну. И желать для него всего, на что тот имел право. Особенно после гибели побратима, на которого Улеб с годами походил все больше и больше… – Мы не должны… лишать его возможности, понимаешь? – тихо сказал Мистина. – Наш сын имеет право… на многое. Знатная жена поддержит его. – В чем? – едва слышно шепнула Ута. – Не знаю. Я не провидец. И я не знаю, чего захочет наш сын пять лет спустя… десять лет спустя… всегда ли он будет в дружбе со своим братом… Будут ли у Святши другие наследники. И мы сейчас, пока судьба не решена, должны сделать все возможное, чтобы помочь ему… в будущем… если понадобится. – Ты думаешь… надо? – Ута колебалась, предвидя в этом куда больше тревог и опасностей, чем выгод. – Такие предки, как у него, обязывают стремиться как можно выше. Не бойся, я не стану пинками гнать его к власти, если он не захочет. Но я не смогу взглянуть в глаза отцу и другим предкам в Валгалле, если не сделаю все, что сможет Улебу помочь… на их пути. Пусть даже он сам еще не знает, что ему это может пригодиться. Но он не упрекнет меня, что я знал и не сделал для него всего, что мог. Ута промолчала, а значит, признала его правоту. Она была не честолюбива и вовсе не хотела, чтобы ее сын соперничал с сыном Эльги или еще как-то пытался добиться того, на что ему давало право происхождение от князей и конунгов. Мир в семье она ценила куда выше, чем власть и славу. Но Мистина прав: как знать, чего захочет Улеб, если когда-нибудь узнает правду?
О намерении жениться Олегу объявил сам Святослав, но дальнейшее почти все решалось между Эльгой и Ярославой. Родом ляшская княжна, дочь Земомысла и смуглой болгарки Горяны, та уже сильно располнела, хотя родила тоже лишь двоих детей (и одного прямо сразу потеряла). Пять лет прожив в Деревляни, Ярослава по-прежнему говорила почти только на родном языке, так что Эльга едва ее понимала. Обсудили постель и перины, сорочки и убрусы, сукно и полотно, сорочка и полсорочка разных мехов, и медведины на лавки, и шитые рушники, и свадебные дары молодой, и положенные обычаем плахты – повседневные и праздничные – и паволоки, и кожухи крытые, и узорочье, и лари, и посуду, и рубахи, свиты, шапки и пояса для будущего мужа, и количество поясов и рушников на подарки свадебным гостям. Посмотрели княжий двор, чтобы будущая теща знала, чего там есть в хозяйстве, а чего нет. |
