Вызванная домой гонцом от Ведомы, Прияна застала во дворе суету, красные пятна на снегу и кровавые ошметки. Собаки таскали куски требухи – князь с дружиной привез пять добытых лосей. Всю челядь поставили разделывать добычу, так что для двух путешественниц тут же нашлось занятие. Почки, губы и печенку обжарили с луком и подали князю с приближенными тем же вечером, остальное положили на ночь вымачивать в уксусе с ягодами можжевельника и травами.

Прияна радовалась, что для нее, а главное, для всех домочадцев нашлось и чем заняться, и о чем поговорить. То и дело на нее поглядывали, усмехались, и она скорее в досаде, чем в смущении отводила глаза. Стыдиться ей было нечего, но мысли о Хаконе теперь вызывали в ней трепет, и она всеми силами старалась это скрыть. Всю жизнь зная, что знатный жених приедет за ней из Киева, она даже не глядела на смолянских отроков, и лишь в тот вечер ее сердце впервые забилось часто и мучительно. Теперь ей не хотелось думать о Святославе, даже пытаясь воображать его похожим на дядю. Прежнее ожидание сменилось откровенной досадой. Уж слишком много этот Святослав о себе думает, если заставляет ее, внучку князей и конунгов, так долго ждать его! Не стыдится ли он показаться ей на глаза – уж наверное, ему далеко до Хакона!

Дома вдруг сделалось скучно, потому что Хакона здесь нет. Если бы Станибор догадался пригласить его на завтрашний пир, как бы все осветилось вокруг, сам воздух наполнился бы смыслом! Ее тянуло назад, в Смолянск, где все вдруг показалось куда лучше, чем дома. Прияна и досадовала на страхи сестры и княгини, вызвавших ее назад, и все же в самом дальнем углу души благодарила их. Проведи они с Хаконом еще пару дней в его доме, почти наедине… и ей уже нельзя было бы вернуться, и все стало бы куда сложнее. Пока же все эти мысли – о браке с Хаконом и его возможных последствиях – можно считать лишь ее, Прияны, мысленными игрушками. И попытаться жить и дальше так, будто ни о чем подобном она никогда не думала.

Пир ожидался завтра, когда будет готова главная часть добычи. Этим вечером Прияна застала в гриднице лишь пятерых гостей: пока она хозяйничала в Смолянске, приехали посланцы от князя двинских кривичей Всесвята. Полочане бывали здесь раз в два-три года. Свои товары – меха, мед, воск, иные плоды лесных промыслов – они продавали в Витьбеске людям Святослава, а дальше их не пропускали, ибо не было на то докончаний. Вырученные деньги везли в Свинческ и здесь, бывало, покупали кое-что из иноземных товаров: дорогие ткани, оружие, украшения. Уже не раз заходил разговор о том, чтобы позволить полоцким купцам самим поехать к хазарским пределам или хотя бы отдать товары доверенному человеку из смолян для продажи там – что в итоге принесло бы хозяевам товара куда больше денег, чем если сделка совершалась еще на Днепре. Но Святославов воевода из Витьбеска неизменно отвечал: эти милости доступны лишь тем князьям, что под рукой Киева. Не желая идти под чужую власть и платить дань, полочане довольствовались дедовым укладом.

В этот раз полоцкую дружину возглавляли Городислав, последний из трех сыновей князя Всесвята, и Богуслав – его родич по матери. Этих людей смоляне хорошо знали. Шесть лет назад, в последнюю зиму, еще при жизни Сверкера, полоцкий князь пытался помочь ему отбиться от Ингоревой руси из Киева. С дружиной явились все три Всесвятовых сына, дабы побороться с другими за право посвататься к Ведоме. Но богам не поглянулось их сватовство. Средний княжич, Владивой, погиб в сражении с русью Ингвара киевского, два его брата попали в плен. Старшего, Держияра, Ингвар увез с собой в заложники, чем вынудил Всесвята поклясться в дружбе.