Пшенкин и Веселый без особой радости обменялись рукопожатиями. Семенов на это смотреть не стал — повернулся и ушел по своим командирским делам.

— Ну, вот и хорошо, — успокоился Буцанов. — Пойдемте, отдохнем, потом у нас праздничный ужин запланирован. Даже мясо будет!

К удивлению комиссара, остаться на праздничный ужин Дементьев отказался.

— Вернуться лучше затемно, — пояснил. — Мало ли шатается по окрестностям контры и несознательного элемента. Слышали, целые хутора вырезают?

— Да остались бы, комиссар, — по-свойски сказал Весёлый. — Чего нам эта контра? Сами перекрошим кого хошь! Погудели бы с братишками…

Но Дементьев оказался неожиданно твёрд — и, похоже, ему удалось вспомнить фамилию Весёлого.

— Помнишь, что товарищ Клюквин приказал? Всё, товарищ Самохин, хорош хороводить. Едем.

Упоминание Клюквина сразу привело бесшабашных приятелей к повиновению, и они беспрекословно отправились седлать коней. Перед отъездом Дементьев зашел к Семенову.

— Приезжайте завтра к нам, — сказал на прощанье, впервые посмотрев комэску «Беспощадного» в глаза. — Пусть ваши богатыри с нашими силами померяются! Думаю, дело это правильное, как с боевой, так и с политической позиций.

— Я тоже так думаю! — отчужденно кивнул Семенов.

В Ореховку Семенов не поехал, рассудив просто: «Раз Клюквин ко мне не явился, то и мне к нему ехать не след». Отправил с призерами Буцанова, вроде баш на баш.

Они вернулись после полудня, но втроем, без Пшенкина.

Комэск заметил приближающихся всадников в окно — не торопятся и лица вроде бы не встревоженные — вышел в большую комнату, встречать. На сердце почему-то было беспокойно.

— Пшенкин где? — спросил Семенов, как только они вошли, не дожидаясь доклада.

— Первое место там занял, — ответил Буцанов. — В пух и прах, хотя там тоже, знаешь…

Комэск мрачнел, слушая, как явно растерянный, но старательно сохраняющий солидность при бойцах Буцанов уходит от ответа.

— Пшенкин, спрашиваю, где, — негромко, но с хорошо слышимой угрозой в голосе повторил комэск.

Адамов смотрел в пол — похоже, он, как и командир эскадрона, в полной мере осознавал серьёзность ситуации. «Жаль, что ты из бывших, — подумал Семенов. — Назначить бы тебя взводным».

— Да он с Веселым и Котом напился, к вечеру приедет! — Буцанов упрямо старался сохранить шутливый тон. — Тебе Клюквин привет передавал.

— Пусть он приветы свои в ж… себе засунет! — взорвался Семенов.

На хозяйской половине тут же хлопнула дверь: кто-то поспешил оградиться от бранных слов и надвигающегося скандала.

— Ты почему пьянку допустил? — перешёл комэск на сдавленный шепот. — Ты почему своего бойца оставил?

— Так он же победил, имеет право отметить! — оправдывался комиссар. — Я его не у белых оставил, а у своих… Клюквин сказал, нормально всё будет…

Семенов обернулся к рядовым конникам:

— Вернуться в расположение!

Адамов и Вихрев, козырнув, ушли.

— Ты, Буцанов, с дубу рухнул, что ли?! — на лбу у Семенова дрожала вздувшаяся вена, желваки вздувались и опадали. — Ты что мне тут поёшь, комиссар?!

Буцанов и раньше видел комэска в таком состоянии. В прошлые разы это заканчивалось лобовой контратакой на превосходящие силы противника — или приказами о расстреле.