— Вы делали экспертизу подписей?

— Да, по просьбе самого мистера Уэйта. Специально вызывали эксперта. Под микроскопом подделанная подпись выглядит неровной. Рука идет медленно, видны колебания, остановки, рывки.

— А эти подписи?

— Мистеру Сомерсу не разрешали вставать. Заметна слабость руки больного человека, сидящего в не совсем удобной позе. Более ничего.

Она сидела в кресле, по привычке разглаживая перчатки. В ярком свете из широко раскрытых окон ее лицо выглядело посеревшим и осунувшимся. Гнев утих, уступив место другому, непонятному для меня чувству.

— Значит, этот секретный фонд оспорить нельзя?

— Абсолютно.

Она больше не сказала ни слова до тех пор, пока мы не сели в машину. Здесь ее лицо побелело. Уставившись в одну точку, она выдавила из себя фразу:

— Итак, она жива.

— Кто, Кэтрин?

— Маргарет.

Я не знаю, сколько времени она мучалась, размышляя об этой возможности. Но в какой-то мере стало объяснимо ее поведение, почти враждебное по отношению ко мне. Ее отказ признать завещание, ее холодность даже с Джуди. Ее манера на долгие часы запираться в своей комнате даже от своей служанки.

— Я в это не верю, Кэтрин.

— А я верю, — ответила она, поджав губы. — На нее это похоже, правда? Скрываться долгие годы ото всех, а потом, когда Говард болен и при смерти, — объявиться. Она пришла к Уолтеру, а Уолтер — к отцу.

Я не смогла найти слов, чтобы ее хоть как-то переубедить. И здесь мы вновь (в который раз!) лишь прикоснулись к истине и прошли мимо нее. Ведь, как мы узнали позднее, ее действительно уже не было в живых.

Одним из самых удивительных аспектов в нашей серии убийств, как, наверное, и во всех загадочных преступлениях, было то, что близкая разгадка буквально ускользала из наших рук. Несмотря на чрезвычайные меры предосторожности, предпринимаемые преступником, его безопасность не один и не два раза висела на волоске. Дело решали секунды. Один такой случай — шаги, которые мы с Джуди услышали, когда были в комнате Флоренс Гюнтер. Другой — неспособность Норы узнать человека в двери буфетной. И если бы тот человек на моей лестнице в день смерти Сары спустился бы еще на несколько ступенек, вся ситуация изменилась бы коренным образом. А то, что я отдыхала, когда Флоренс Гюнтер приходила ко мне домой, закончилось ее смертью?! Она никому ничего так и не успела рассказать.

Были и другие случаи.

Если бы Джуди той ночью включила в гараже свет, она бы смогла увидеть, кто ее ударил. А Дик, совершенно случайно решивший, что овраг лучше всего обойти сверху, почти натолкнулся на крадущегося человека и едва не был им убит.

Перебирая потом в памяти события тех дней, а таких случаев было не меньше десятка, я стала почти суеверной. Мне стало казаться, что все так и было предопределено свыше. Мы должны были оставаться в полном неведении, все возможные преступления должны были быть совершены. И лишь потом настал черед непоколебимого упрямства Кэтрин и той самой двери.

То, как близко мы иногда находились от разгадки, описывает следующий случай.

До сих пор я почти не упоминала о репортерах, но они несколько недель буквально отравляли нам жизнь. Нападение на Дика вызвало у них новую волну энтузиазма, и я приказала всем слугам сначала разглядывать посетителей из бокового окна библиотеки и лишь потом открывать дверь.

Через день или два после нашего бурного визита к Годфри Лоуеллу в дверь позвонили. Джозеф на цыпочках поднялся ко мне и сообщил, что на ступеньках стоит женщина подозрительного вида. Я уже привыкла, что он так описывает репортера, но почему-то спросила, как она выглядит.