Минут десять я просидел на скамейке у подъезда, поглядывая на окно. Я знал, о чем шел разговор, знал и то, как он завершится. Невдалеке мучила гитару и переругивалась хриплыми голосами компания подростков, но на меня они внимания не обращали. Ну и правильно делали: в моих карманах нашлось бы достаточно препаратов, чтобы погрузить в сладкий сон целый квартал.

    Именно в эту минуту, слушая умело закрученную грязную ругань и визгливый смех сидящей среди парней девчонки, я перестал колебаться. Уродливость этого времени заглушила совесть. Такой мир не имел права требовать к себе бережного отношения. Он еще слишком мало сделал, чтобы называться человеческим миром. Исправить его было не преступнее, чем отшлепать напроказившего ребенка…

    Браслет моих часов запульсировал, плотно обжимая запястье. Я еще раз взглянул на освещенное окно.

    И наступила темнота. Замолкла на мгновение, а потом загоготала еще громче компания с ритарой. Кое-где в окнах затеплились желтые огоньки свечек, тусклые лучики фонариков. Окно на третьем этаже оставалось темным.

    Башня из кубиков зашаталась.

    Мне показалось, что на секунду все тело пронзила острая боль. Возможно, что и меня коснулась слабая волна меняющейся реальности. А может, просто не выдерживали нервы…

    Башня из кубиков становилась другой.

    В хирургической клинике погас свет, и врачи бессильно стояли у операционного стола. Резервный движок никак не хотел заводиться… Водитель, въезжая в темный гараж, помял крыло новенькой машины. Теперь ему предстоит долгая беготня по мастерским.

    Башня из кубиков шаталась.

    Это нервы, успокаивал я себя. Только нервы. Расшалившееся воображение. Свет погас в маленьком квартале - здесь нет ни больниц, ни гаражей. По телевизору идут скучные передачи, которые никто не смотрит. Через девять минут чертыхающийся электрик повернет рубильник, и в домах снова вспыхнет свет. Люди вернутся к своим делам… а Галя, с детства боящаяся темноты, слабо вскрикнет, натягивая на себя покрывало. Но будет уже поздно. Кубик в основании башни сменится. Девочка, которую Денис Рюмин будет считать своей дочерью, передаст потомкам здоровые гены

    У меня просто шалят нервы.

    Гитара наконец-то перешла в более умелые руки. Послышался медленный минорный перебор. И тонкий, совсем мальчишеский голос запел:

    В городке ненаписанных писем,

    В королевстве несказанных слов

    Я от прошлого - независим,

    Я пришелец из мира снов.

    Я могу здесь бродить часами,

    Слушать шорохи листопада.

    Только память осталась с нами,

    Но возможно, что так и надо…

    Нервы, нервы. Почему меня бьет дрожь от простеньких, плохо рифмованных слов бардовской песенки? Потому что и я пришелец из мира снов, который независим от прошлого?

    И шепчу я тебе торопливо,

    Словно силясь догнать день вчерашний:

    «Я хочу, чтоб ты стала счастливой,

    Я люблю тебя. Как это страшно…»

    Гитара смолкла. Кто-то опять ругнулся - но потише, словно сомневаясь, стоит ли. А на моем запястье запульсировал браслет.

    В окнах снова вспыхнул свет. Компания подростков встретила это недовольным гулом. Откинувшись на скамейке, я прикрыл глаза. До появления Виктора оставалось восемь минут. Последняя часть моего задания - испортить его впечатление от сегодняшнего вечера.