|
Ее влажные глаза сверкнули. - Я вытащила тебя из Говино без... - Она замолчала и отвернулась, а потом взяла фонарь. - Хорошо. Фонари так фонари. Извини. - И берегись винтов, - закончил я. - Уже метрах в пятидесяти от них тянет будь здоров. Она снова вытерла глаза и подогнала маску. - Ладно, двинули. И мы двинули. Я настоял, чтобы она плыла первой. У поверхности вода была теплая, на глубине трех метров - прохладная, а на десяти - холодная и - после жары на палубе - очень приятная. На глубине пятнадцати метров мы отпустили лестницу и рванули. Стадион плыл вперед, а мы - перпендикулярно ему, каждые десять секунд задевая его днище желтым пятном света. Днище оставалось там, где ему и положено, а мы неслись, словно два спутника, обходящие планету с ночной ее стороны. Я периодически щекотал лягушачьи лапы Джин лучом света и отслеживал ее усик из пузырьков. Дистанция - пять метров, как раз то, что надо. Я легко обойду эту красотку на финишной прямой, но пока что пусть идет впереди, так оно вернее. А внизу - тьма. Непроглядная. Бездонная. Здешний, венерианский Минданао. Возможно, именно сюда направляются души умерших наслаждаться вечным покоем в городах никем еще не виданных, никак не названных рыб. Я повернул голову и провел щупальцем света по днищу плота и понял, что пройдена уже четверть дистанции. Неожиданно Джин прибавила темп и оторвалась на лишнюю пару метров; я тоже стал грести чаще и восстановил прежнюю дистанцию. Она поплыла еще быстрее - я тоже. Я нащупал ее своим фонариком. Джин повернулась, и луч света ударил ей в прикрытое маской лицо. Не знаю уж, улыбалась она или нет. Скорее всего. Она подняла два пальца в победном знаке и на полной скорости рванула вперед. Мне следовало знать. Я должен был почувствовать, что так и случится. Для нее же это - просто гонка, еще одно соревнование, которое можно выиграть и наплевать на опасности. Я поплыл изо всех сил. Я не дрожу в воде. Или, если дрожу, не замечаю. Я начал снова сокращать дистанцию. Она посмотрела назад, прибавила, снова посмотрела назад. Каждый раз, когда она оборачивалась, я оказывался ближе, пока не сократил разрыв до изначальных пяти метров. И тут она врубила движки. Вот этого я и боялся. Мы были на полпути под плотом, и ей не следовало этого делать. Струи сжатого воздуха запросто могли бросить ее вверх, ударить о днище или что-нибудь оторвать, если она неверно повернет корпус. Основное их предназначение - вырываться из зарослей водорослей или бороться с сильными течениями. Я взял их для безопасности, из-за этих здоровенных ветряных мельниц, что на корме. Она помчалась вперед, что твоя ракета, а я, хотите - верьте, хотите - нет, почувствовал, как покрываюсь холодным потом. Я пустился вдогонку, не используя своих боеприпасов, и она утроила, учетверила разрыв. Движки наконец заглохли, а Джин так и продолжала чесать вперед. Ладно, я - старый ворчун. Но ведь могла же она сделать что-нибудь не так и рвануть вверх. Я рассекал воду и начал снова сокращать дистанцию, по футу за гребок. Теперь я не смогу догнать или обогнать ее, но хотя бы успею ухватиться за трос до того, как она ступит на палубу. Но вот вращающиеся магниты взялись за дело, и она дрогнула. Даже на таком расстоянии тяга была очень сильной. Манящий зов мясорубки. Такой вот штукой поцарапало меня однажды под “Дельфином”, рыболовным судном среднего класса. |
