— Я думаю, нам надо спасти Ринга, — заявил Итан и икнул. — Он наш друг. Мы должны его… вернуть!

— Точно! — загорелась Мелания. — Идем! Я знаю, как незаметно попасть в лечебницу.

— Я возвращаюсь домой, — буркнула Ливентия, но почему-то пошла вслед за нами.

По дороге мы еще пару раз приложились к заветной фляжке, с каждым разом убеждаясь, что идея спасти Ринга — просто восхитительная. Ливентия плелась за нами, ноя, что мы совершенно утратили здравый смысл, разум и репутацию. И если на двух идиотов — Итана и Меланию — ей в целом наплевать, то от меня южанка не ожидала подобной глупости. Видимо, Мертвомир все же пагубно повлиял на мой разум!

Я отмахнулась от ее причитаний, велев вести себя тише. Мы как раз прошли узким коридором, миновали несколько рабочих помещений, поднялись по шатающейся лестнице и оказались в знакомом мне врачебном крыле. Густой аромат мазей, притирок и настоек уверил, что мы на верном пути.

Мелания вдруг встала посреди коридора и ахнула.

— Ой! Я не спросила, в какой палате находится Ринг!

Я схватила ее за рукав и потащила за собой:

— В двенадцатой. Шевелитесь!

Озираясь, мы пробежали по коридору и толкнули дверь с нужным номером. Нам повезло — сиделки внутри не оказалось.

Обстановка комнаты была аскетической — узкая кровать, пустой стол, стул, шкаф со стеклянными дверцами, на полках которого блестели пузырьки, склянки и белели бинты.

Ринг лежал совершенно неподвижно, с закрытыми глазами.

Его мощная грудь была наполовину прикрыта простыней и почти не вздымалась, словно парень даже не дышал. Загорелое раньше лицо казалось восково-бледным в свете единственной лампы на столе. Черные волосы кляксой выделялись на фоне серой подушки.

Мы застыли, пораженные. Ринг казался мраморной статуей самому себе. Ни жизни, ни движения, ни дыхания.

— Что нам теперь делать? — прошептала Мелания.

— Расходиться по домам, — мрачно буркнула Ливентия, которая почему-то все еще была с нами. — Я говорила, это дурная затея…

Веки Ринга дрогнули.

Мы замерли, напряженно всматриваясь в неподвижное тело.

— Вы это видели? — прошептал Итан. — Кажется, он пошевелился?

— Может, показалось, — тихо отозвалась я.

— Я тоже что-то заметила, — сказала послушница.

Ливентия презрительно закатила глаза.

— Это галлюцинации после вашей косорыловки. Я ничего не видела…

Ресницы Ринга снова дрогнули, и парень явственно пошевелился.

— Ливентия, — глухо произнесла Мелания. — Скажи еще что-нибудь. Кажется, он реагирует на твой голос.

— Ну он точно приятнее, чем ваши, — самодовольно произнесла южанка, поправляя бабочку на рукаве. — Только не надейтесь, что я стану рассказывать сказки этому мужлану. И мне наплевать, что он валяется тут, словно надгробный камень! В таком виде я хотя бы не слышу это мерзкое прозвище «Конфетка», так что даже к лучшему…

Белая меховая оторочка на манжете Ливентии зашипела и вдруг вспыхнула. Жутким черным пламенем! И тут же загорелся весь плащ!

Красавица завизжала, Итан шарахнулся в сторону, а мы с Меланией бросились сдирать с девушки пылающую ткань. Потустороннее пламя трещало и расплескивало неестественные голубые искры. Плащ удалось сорвать и отбросить, но тут же вспыхнул стол, стул, шкаф! Вся комната запылала черным пламенем без запаха и копоти, столб огня поднялся над кроватью Ринга, и сверху посыпались куски потолочных балок.