* * *

Он проснулся только тогда, когда его мама постучала в дверь и сказала, что ужин готов. Пошел в кухню и поел голубцов, не понимая, что ест. Односложно отвечал на мамины вопросы о том, как прошел день, привычно врал. Мама спросила, не заболел ли он, и мальчик ответил, что да, пожалуй, заболел.

Может, так оно и было. Когда они с мамой сидели и смотрели сериал «Маленький домик в прериях», мальчика пробил озноб. Наблюдая в фильме простую и полную доброты жизнь семьи Инголлз, он готов был расплакаться и рассказать обо всем маме, но помешали мамины причитания о его здоровье. Мама уложила его в постель и поставила на ночной столик чашку чая с медом.

Мальчик лежал на боку и смотрел на пар, поднимающийся от чашки. Серый туман у него в голове начал рассеиваться, как бывает, когда проводишь рукой по запотевшему стеклу. Он смотрел на пар и думал про дым. Что же на самом деле произошло?

Мальчик вдохнул дыма и перенесся на луг. Нет, он не видел луг в своем воображении – он на самом деле там оказался. Он знал это, потому что луг и голубое небо были не просто так же реальны, как кровать, в которой он сейчас лежал а намного более реальны.

Мальчик долгое время воспринимал мир как что-то нереальное. Если бы кто-то сказал ему, что жизнь – это декорация, а люди – переодетые инопланетяне, было бы трудно в это поверить, но это соответствовало бы его внутренним ощущениям. Ощущениям, что все понарошку.

А луг был совсем другим. Те секунды что он провел там, оставили у него ощущение полного присутствия. Его переживание длилось слишком мало, чтобы за него уцепиться, но одно он знал наверняка: он хотел снова это пережить.

Мальчик отдавал себе отчет, что столкнулся с чем-то тайным и, возможно, опасным, но в то же время это была какая-то другая возможность.

Если и было что-то, чего мальчик хотел от жизни, то это была другая возможность. Он сделал пару глотков остывающего чая и провалился в сон.

Посреди ночи он проснулся от кошмарного сна и сел в кровати. Понадобилась целая минута, полная ужаса, чтобы убедить себя: то, что ему приснилось, было не воспоминанием и не реальным событием, а всего лишь сном.

Он снова откинулся на подушку, но по-прежнему не был уверен в этом и не мог спокойно лежать. Он сел, свесив ноги с кровати, выпил остывшего чаю и осмотрелся в темной комнате. Вгляд его остановился на плакате с изображением Джина Симмонса из группы «Кисс». Маска монстра и высунутый язык. Был страх потешный, а был страх настоящий.

Мальчику приснилось, что он убил ребенка, и он также помнил, зачем это сделал. Чтобы стать иным. Чтобы перестать быть маленьким мальчиком – жертвой травли, а стать убийцей. Перейти предел и перевоплотиться. Во сне на него что-то нашло, из-за чего он воткнул в ребенка нож. Что-то плохое, но при этом желанное.

Убежденность в реальности сна осела тяжелым и липким комком в груди, и он попил еще чаю, чтобы смыть ее. Встал с кровати и подошел к окну, оперся ладонями на подоконник с мраморным узором, закрывающий батарею отопления, и выглянул во двор.

В поле зрения никто не попадал. Фонари над воротами горели, но двор с детской площадкой и горкой оставался в тени. Пару раз такое уже случалось, когда мальчик просыпался по ночам и подходил к окну, и вот теперь он снова ощутил, что что-то должно произойти. Что-то неслыханное: приближалось какое-то откровение или, скорее, чувство, что сейчас появится некто.

Он ждал, вперив взгляд в окно. Никто не появлялся. Ничего не происходило. Ощущение ослабло и в конце концов сошло на нет В этот раз снова не случилось. Или случилось, но не здесь.

Мальчик опять забрался в постель. Чай его взбодрил, и он долго лежал без сна и думал о тех силах, что хозяйничают в темноте. Внутри нас и по ту сторону от нас. Он подумал: «Рука» – и поразился, что смог увидеть руку в своем воображении.