— Спасибо, — пробормотал я.

— У нас, — продолжала она, — есть общий ящик для электронной почты. Адрес и пароли знаем только мы с Колей. Вроде стола в гостиной, куда можно положить записку перед уходом. Я проверяла: там пусто.

— Когда вы…

— Когда проверяла в последний раз? Перед тем, как мы поехали на вокзал.

В это время Н.Г. давно был в Питере. Действительно, сто раз мог отправить сообщение, если хотел. И если мог.

— А может, — сказал я, — он послал сообщение не на этот адрес, а на какой-то другой?

— Я и об этом думала, — вздохнула тетя Женя. — У меня есть свой адрес, институтский, но там тоже ничего.

— А на свою собственную почту Николай Геннадиевич мог…

— Зачем? — удивилась тетя Женя. — Если он хотел что-то сообщить мне, зачем бы он стал писать себе самому?

— Ну… не знаю. По забывчивости.

— Юрик, — печально сказала тетя Женя. — Коля в последнее время сильно сдал, конечно, но не до такой степени, чтобы посылать себе самому письма, которые должна прочитать я.

— Конечно, — согласился я. — Просто подумал… Может, себе он что-то напоминал. Надо, скажем, тогда-то сделать то-то…

— Есть у Коли ежедневник, куда он записывал расписание лекций, — вспомнила тетя Женя. — Ну, и всякие дела на тот или иной день.

— Он мог записать…

— Мог, — вынуждена была признать тетя Женя. — Только книжку эту он взял с собой.

— Но ведь, — продолжал я тянуть свою линию, — он мог и на своей почте оставлять напоминалки, многие так делают.

— Коля так не делал, — отрезала тетя Женя.

Почему она была в этом уверена?

— Но можно проверить, — настаивал я. — А вдруг?

— Юрик, — сказала тетя Женя. — Это невозможно. Я не знаю пароль к Колиной почте. А он не знает мой пароль. У каждого человека должно быть личное пространство. Мне никогда в голову не приходило подглядывать, что Коля писал или…

Это она хватила, конечно. Уж я-то знал, какой ревнивой становилась тетя Женя, едва ей приходила в голову идея о том, что ее Коленька что-то скрывает. Мне не очень-то верилось, что она никогда не пыталась посмотреть, что получает Николай Геннадиевич на свою личную почту. Хорошо, раньше это было неэтично, и сама тетя Женя могла даже стыдиться своего подглядывания. Но сейчас какое это имело значение?

— Жаль, — сказал я. — В почте можно было бы найти какие-то указания. Может, все-таки вспомните…

— Нет, — отрезала тетя Женя, и я понял: так оно и есть. «Нет» было сказано с таким сожалением… Она действительно не знала пароля, а если бы знала, то еще вчера и без моего напоминания вскрыла бы все, что возможно, а дома наверняка и вскрыла: хранившиеся в ящиках письма мужа, все его конспекты, просмотрела все бумажки…

Поезд начал сбавлять ход, за окном побежали заводские корпуса вперемежку с жилыми домами, до Питера оставалось полчаса.

Едва Крымов довез нас на своей машине до гостевого коттеджа Пулковской обсерватории, позвонил Немиров и сообщил, что в одном из моргов лежит бесхозный труп, документов никаких, и, в принципе, может быть… Если бы он позвонил минутой раньше, когда тетя Женя не стояла рядом и не слышала каждое слово, я попросил бы кого-нибудь из астрономов, тех, кто встречался с Н.