— Ну… — я не нашелся, честно говоря, с чего начать. — Как дела-то?

— Хорошо, — отозвался Толстолобов. — Надеюсь, что и у тебя нормально.

— Да, — согласился я.

— Но что-то случилось, — констатировал старший лейтенант. — Я прав?

— Да, — сказал я. — Пропал человек. Уже почти сутки. А ты ж знаешь, как такие…

— На нашей территории? — перебил меня Толстолобов.

— Нет. Пропал по дороге в Домодедово.

— Это отделение… Погоди, адрес у него какой?

— Проспект Вернадского, тридцать шесть, строение три…

— Территория Костомарова.

— Тетя Женя там уже была — еще вчера. Жора, ты знаешь процедуру, а время идет…

— Это твой родственник, что ли? — догадался, наконец, Толстолобов. — Так бы сразу… Хочешь, чтобы я… Ну, по старой памяти…

— За мной должок, — быстро сказал я.

— Само собой. Говори данные.

Я сказал. И о том, куда собрался Николай Геннадиевич, и о том, что не появился на регистрации, и о такси, и о выключенном мобильнике. Тетя Женя все время порывалась что-то вставить, но я останавливал ее жестом: не надо мешать, сами разберемся.

— Больницы, морги… — начал Толстолобов.

— Исключи. Я все обзвонил.

— Понятно. Ладно, я сейчас свяжусь с Костомаровым и с ребятами из ГИБДД. Твой номер я вижу. Жди, перезвоню.

— Может, нам подъехать? — спросил я, поскольку тетя Женя подавала мне вполне определенные знаки.

— Пока не надо, — сказал Толстолобов. — Послушай, у тебя пенсионка идет, есть вообще какие-нибудь отчисления?

Я не сразу понял, о чем он спрашивает, и на мгновение помедлил с ответом.

— Пенсионка? Да, есть программа. А что, ты хочешь…

— Нет, спрашиваю просто так, — быстро сказал Толстолобов. — В общем, жди.

— Ну что? — спросила тетя Женя.

— Сейчас займутся.

— И даже заявления не надо?

— Потом напишете, задним числом, — сказал я. — Некогда сейчас.

Тетя Женя хотела сказать что-то о московской милиции, я даже представлял, что именно, произнести эти слова вслух она не могла, но наверняка подумала.

— Выпьем еще кофе? — спросил я. — Сейчас нам с вами все равно ничего не остается…

— Колю найдут? — спросила тетя Женя, ответ предполагался только утвердительный, и потому я ответил:

— Конечно.

Если бы я позволил себе усомниться, меня не только не напоили бы кофе, но, скорее всего, спустили бы с лестницы с требованием никогда и ни при каких обстоятельствах не переступать порога этой квартиры.

Мы сидели с тетей Женей на кухне, мобила лежала между нами посреди стола, кофе был, вообще-то, бурдой, видимо, тетя Женя перепутала банки, но я не стал говорить ей об этом. Надо было как-то отвлечь ее от ненужных мыслей, и я спросил:

— А это затмение… зачем его наблюдают? Тысячи раз видели.

— Совсем разные вещи — знать, что кто-то видел, и увидеть самому. Такое выпадает раз в жизни.

— Разве Николай Геннадиевич… Да вы же вместе ездили, помню, Николай Геннадиевич рассказывал.

— Да, — кивнула тетя Женя. — В восемьдесят шестом, на Камчатку. Интересное было затмение, с погодой повезло, корона была отличная, никогда не забуду.