|
И спросил: «Ну что, веришь теперь? Пусть бы играл себе, струны смычком пилил, их не жалко, а ведь он, дед…» — Санька запнулся. «Что «он»?» — спросил Вася. «Да ни к чему тебе сейчас это, вырастешь — и на твою долю хватит всякого… Никогда не прощу я деду одного, не хочу, чтобы он и мою жизнь пытался ломать и перекраивать по-своему. Ясно?» Вася кивнул, ровным счётом ничего не понимая. Но это было как ожог. Чью всё-таки жизнь хотел сломать и перекроить по-своему этот прямой и аккуратный старичок? Вася так и не узнал — чью, однако с тех пор чувствовал, что не так-то всё просто и обычно в Санькиной вражде к деду Демьяну. А музыку дед любил. Он редко расставался с транзисторным приёмничком. Вася своими глазами однажды видел: ходит дед по лесу, шарит палочкой в поисках грибов по траве и кустам, а сам слушает негромкую музыку, накинув ремешок приёмничка на плечо.
Обедали они на терраске под жужжание ос, слетевшихся на сладкий компот в стаканах, под редкое чириканье птиц на деревьях вокруг дома. — Ну как дела в посёлке? — спросил папа. — С кем хотел, встретился? Вася на мгновение помедлил. — Встретился… — И всё в полном порядке? Вася кивнул. Он понимал, что папа был бы рад, если бы узнал, что не всё-то у Васи с Санькой в порядке. Но он не собирался признаваться в этом даже ему, папе, хотя секретов от него у Васи почти не было. Интересно, а Крылышкин догадался о чём-нибудь на пруду?
Глава 5. Скандал
Когда допили компот и Вася чайной ложечкой извлёк из стакана и съел сладкие ягоды крыжовника и вишни, бабка Федосья поправила на голове белый с синими цветочками платок, с которым никогда не расставалась, и со скрытым укором искоса посмотрела на Васю. И негромко сказала: — А вы знаете, что намедни Санька отчубучил? Вася с мамой и папой, как по команде, уставились на неё. — Что, Федосья Фёдоровна? — спросил папа. — Совхозную корову на спор выдоил. С Борькой спорил на старую кроличью клетку… — Как это «выдоил»? — не понял папа, почесал свой курносый, обгоревший на юге нос, и на лице его появилась легкомысленная, недоумевающая улыбка. — Не знаете, как доят коров? — спросила бабушка Надежда, краснощекая и серьезная, — это она приготовила сегодня такой вкусный обед. — Подкрался к корове, присел на корточки и тихонько, чтобы не заметили пастухи, стал доить её. Вася вдруг захохотал, представив всё это. Папа снял очки и вытер сразу повлажневшие глаза, а мама безуспешно боролась с улыбкой на узких весёлых губах. — Ничего в этом нет смешного. — Бабушка Надежда покраснела от возмущения. — Пастухи заметили Саньку, погнались и пришли в посёлок. С его дедом и мачехой говорили. Скандал был… — И много он так надоил? — спросил папа. — Кружку. — Бабка Федосья худым пальцем поправила под платочком волосы. — Одну только? — разочарованно воскликнул папа. — Стоило возиться и рисковать! — Разве дело в том, сколько? — возразила бабушка Надежда: она хоть, в общем, была и добрая, и учёная — с высшим образованием, но ужасно строгая. — Если надоил кружку, то мог надоить и… — Ведро! Бак! Цистерну! — закричал Вася. Бабушка Надежда неодобрительно посмотрела на него: — От Саньки всего можно ждать, он совершенно распоясался, ни с кем не считается и всё время вертится возле нашей калитки… «Ну да, вертится… Кажется ей так… Если бы вертелся!. |
