— Сам отнеси.

Мальчика снова подняли на ноги. Петрос разыграл целую пантомиму, как делают все, кто считает, что если человек нем, то он еще и глуп.

— Иди, отнеси капитану… ка-пи-та-ну, понял? — грек встал по стойке «смирно», изображая, как стоит Вандердеккен, потом, засунув за воротник воображаемую салфетку, показал, как капитан обедает. — Капитан ест, понял? Слушай, Джамиль, как бы ты назвал этого оборванца?

— Нэбухаданосор.

Петрос искоса взглянул на араба.

— Что это за имя такое?

Араб бросил сухарей в похлебку и стал ее размешивать.

— Я слышал, как один христианин читал из Библии. А что? «Нэбухаданосор» — хорошее имя. Мне нравится.

Петрос потрепал свою густую грязную бороду.

— Нэбу… Нэву… Нет, такое мне не выговорить. Вот что, я назову тебя Нэб! — он вручил мальчику поднос и несколько раз ткнул пальцем в его тщедушную грудь.

— Нэб, теперь тебя зовут Нэб. Отнеси это капитану, Нэб. Неси осторожно. Только попробуй разлить, я сниму с тебя шкуру этим ножом, понял?

Нэб серьезно кивнул головой и вышел из камбуза так, словно ступал по скользкому льду. Джамиль шумно втянул в себя похлебку.

— Смотри-ка, понимает! Все в порядке. Научится.

Петрос провел лезвием ножа по точилу.

— Лучше ему научиться… иначе…

В дверь капитанской каюты тихо постучали. Каким-то образом Нэб нашел дорогу. Вандердеккен оторвал взгляд от изумруда, полученного в качестве аванса. Поспешно спрятав камень в нагрудный карман, он крикнул:

— Войдите!

Когда дверь отворилась, рука голландца лежала на палаше, он держал его на полке под столом. Никто из команды никогда не застанет своего капитана врасплох, это было бы роковой ошибкой. Когда в каюту вошел мальчик с подносом, на суровом лице Вандердеккена мелькнуло легкое удивление. Взглядом он приказал поставить поднос на стол. Нэб повиновался.

— Значит, ты все-таки не умер. Тебе известно, кто я?

Нэб дважды кивнул, ожидая следующего вопроса.

— Ты не умеешь говорить?

Нэб два раза покачал головой. Он стоял, глядя в палубу, чувствовал на себе пристальный взгляд капитана и ждал позволения уйти.

— Может, это и неплохо. Говорят ведь, что молчание — золото. Ты из золота, мальчик? Ты счастливчик? Или ты Иона, приносящий несчастья?

Нэб пожал плечами. Капитан выразительно похлопал себя по нагрудному карману.

— Счастье само в руки не идет, в это верят одни дураки. Я творю свое счастье сам, я, Вандердеккен — хозяин «Летучего голландца».

Он сразу же принялся за еду. Сморщив нос от отвращения, он поднял глаза на Нэба.

— Ты все еще здесь? Вон отсюда! Убирайся! Почтительно наклонив голову, Нэб вышел из каюты.

Следующий день и все остальные были для Нэба одинаково безрадостны: ругань, тычки и причиняющие сильную боль побои. Толстый, грязный кок Петрос стегал его завязанным узлами линьком, который всегда держал при себе. Мальчик привык к такому обращению, он достаточно настрадался в семействе Бьернсонов. Только с «Летучего голландца» некуда было бежать и негде было спрятаться от побоев и безжалостного кока.

Однако Нэб притерпелся к такому существованию на корабле. Он был немым, не мог пожаловаться, да и некому было. Но как раз это закалило его, помогая выжить. Постепенно в нем выработалась спокойная уверенность в своих силах. Нэб ненавидел Петроса и вообще всех членов команды, которая не проявляла к нему ни жалости, ни дружелюбия. Вот с капитаном дело обстояло по-другому. Нэб знал, что моряки на борту, все до одного, боятся Вандердеккена.