|
Вне всяких сомнений, такой же разговор состоялся и с Маленковым. Но самое яркое доказательство того, что Берия копал под начальника, можно найти в архивах. Грузинский чекист хитростью уговорил Вышинского пожаловаться Сталину на медлительность Ежова. Вождь никак не отреагировал, но Молотов строго указал Николаю Ежову: «Необходимо прислушиваться к советам товарища Берии и работать побыстрее». Поскребышев всегда был флюгером, по которому можно определить настроение Сталина. Вскоре он перестал, как раньше, по-дружески говорить Ежову «ты» и начал ездить в гости не к нему, а к Берии.
Берия принес в НКВД новый дух. На смену неистовости и страстности Ежова пришла строгая система террора в «административных рамках». Именно посредством этой системы Сталин затем управлял Россией. Работа наркомата внутренних дел значительно улучшилась. К сожалению, заключенным от этого легче не становилось. Берия вместе с Ежовым допрашивал арестованных партийных боссов: Косиора, Чубаря и Эйхе. Их продолжали жестоко пытать. Чубарь написал письма Сталину и Молотову, где рассказывал о страшных пытках, которым подвергают заключенных в тюрьмах НКВД. Сталин, Ежевика и Берия решили сейчас заняться Дальним Востоком – армия, которой командовал талантливый маршал Блюхер, до этого почти не подверглась чисткам. В конце июня на блюхеровских командиров набросился кровожадный Мехлис. Свой штаб он организовал в железнодорожном вагоне. Вскоре Лев Захарович начал закидывать Сталина и Ворошилова телеграммами примерно следующего содержания: «Повсюду в специальных железнодорожных войсках сомневающиеся и колеблющиеся… Выявлены 46 командиров немецкой, литовской, польской, латвийской и галицийской национальности… Должен отправляться во Владивосток, там предстоит большая чистка в войсках…» Он удовлетворенно рапортовал вождю: «Уволил 215 политических работников, большинство из них арестованы. Но чистка еще не закончена. По-моему, нельзя уезжать из Хабаровска, не проведя более тщательного и серьезного расследования». Когда Ворошилов и Буденный попытались спасти офицеров, Мехлис пожаловался на Ворошилова (они люто ненавидели друг друга) Сталину: «Я докладывал ЦК и наркому Ворошилову о ситуации в секретном отделе Дальневосточного фронта. Там окопалось много сомневающихся людей и шпионов. Тов. Ворошилов приказал прекратить процесс. Не могу согласиться с этим решением». Даже Каганович, человек очень жестокий, считал, что Мехлис проявляет верх кровожадности, и говорил: главный политрук Красной армии порой перегибает палку. В то самое время, когда Мехлис отправился наводить порядок в дальневосточных войсках, японская Квантунская армия решила проверить Красную армию на прочность. Западнее озера Хасан произошло крупное сражение. Блюхер атаковал японцев 6–11 августа 1938-го и отбросил их с большими потерями. Сталин, которого Мехлис постоянно уговаривал быть жестче и решительнее, был недоволен многочисленными потерями и колебаниями Блюхера. Он отругал маршала по телефону: «Скажите мне честно, товарищ Блюхер, вы действительно хотите воевать с японцами? Если нет, ответьте честно, как подобает настоящему коммунисту». «Акулы приехали, – сказал Блюхер жене. – Они хотят меня съесть. Вопрос стоит ребром: или они меня съедят, или я – их. Но последнее маловероятно». Московские акулы-убийцы сыграли в судьбе Василия Блюхера роковую роль. Мехлис арестовал четырех человек из штаба маршала и потребовал у Сталина и Ворошилова разрешения «расстрелять всех четверых без суда по специальному приказу». |
