«Теперь очередь за мной!» – рыдал у себя в кабинете Николай Ежов. Несмотря на критическое положение, он продолжал с неослабевающим рвением пытать и расстреливать «врагов народа». 29 сентября Берию поставили во главе Главного управления государственной безопасности (ГУГБ), которое было самым важным в НКВД. Ежов лишился большей части власти. Теперь приказы по наркомату считались недействительными без подписи Лаврентия Павловича.

Ежевика попытался нанести ответный удар: он предложил Сталину назначить вторым заместителем наркома Станислава Реденса, врага Берии и зятя вождя. Сталин отверг идею. Ежов понял, что это окончательное и решительное поражение.

Карлик пил по-черному на даче вместе со своими упавшими духом друзьями и помощниками. Он предупредил, что всех скоро могут арестовать, и строил планы один фантастичнее другого. «Немедленно удалите из Кремля всех людей, поставленных туда Берией, – громко приказал он начальнику службы охраны Кремля во время одной из таких пьянок. – Замените их более надежными людьми». Через минуту он пробормотал заплетающимся голосом, что необходимо убить Сталина.

Трагедия и моральное разложение

Ежовых

Слухи об охоте Евгении Ежовой на литературных львов неожиданно дошли до Сталина. У Шолохова, одного из любимых писателей вождя, начался роман с женой наркома. Ревнивый Ежов велел поставить микрофоны в его номер в гостинице «Националь». Ежов с яростью читал распечатки записей, из которых следовало, что его жена и писатель целовались и занимались любовью. Нарком был в таком бешенстве от измены жены, что влепил ей пощечину в присутствии их вечной гостьи Зинаиды Гликиной, с которой сам спал. Через какое-то время он простил Евгению, но слежку за писателем не отменил. Шолохов заметил людей Ежова и пожаловался Сталину и Берии. Иосиф Виссарионович сильно рассердился. Он вызвал Ежевику на заседание политбюро и заставил извиниться перед Михаилом Шолоховым.

Партийные руководители видели, какая борьба идет между Ежовым и Берией, и осторожно лавировали между ними. Когда Николай Ежов арестовал одного комиссара, Сталин послал разбираться Молотова и Микояна. Вернувшись в Кремль, Анастас заявил, что задержанный невиновен. Берия воспользовался случаем и вновь обрушился на начальника с критикой. «На лице Ежова появилась двусмысленная улыбка, – вспоминал Микоян. – Берия был явно доволен. Один Молотов, как всегда, оставался непроницаем. На его лице застыла каменная маска». Арестованному наркому явно повезло. Он вернулся, можно сказать, с того света. Сталин велел его отпустить.

Как-то офицеру НКВД срочно потребовалась подпись наркома, но Ежова нигде нельзя было найти. Берия посоветовал поехать на дачу и поискать наркома там. Ежов действительно был на даче. Он находился в ужасном состоянии, как будто смертельно болел или, что более вероятно, беспробудно пил всю ночь. Уловив, откуда дует ветер, на Ежова начали жаловаться начальники НКВД на местах.

Зловещие тучи начали сгущаться и над семьей Николая Ивановича. Евгения, красивая, но недалекая супруга наркома внутренних дел, самозабвенно играла роль черной вдовы.