— Удар молота не принесет вреда шелковому плащу, — заметил Далмеллин. — Но острая игла проколет его с легкостью.

— Император — вот кто может стать основной целью наших врагов, кем бы они ни были. Символ Великого Роана, надежда подданных, воплощение мудрости, величия и славы всего государства, залог благополучия. Если мы, его слуги, не убережем нашего повелителя, то кто поверит нам в остальном? Кто доверит нам свою жизнь и жизнь своих детей? Тогда и наступит момент торжества нашего противника. На его месте я бы просто предложил себя, а лучше своего ставленника в качестве защитника, и был бы уверен в успехе: дело беспроигрышное. Еще удобнее навести нас на ложный след в поисках врага, а когда цель будет достигнута, отдать сообщника на заклание, а самому сделаться положительным героем. Добавьте к этому возможные личные счеты — и план готов. А звезды только подмаргивают этому подлецу и подначивают его. Аббон! — спросил Сивард. — Ты не можешь как-нибудь запретить этим сверкающим поганцам мешать нам спокойно жить?

— Увы, мой друг, увы, — отвечал маг. — Могу только предупредить. И поделиться своими предчувствиями.

— Взять бы твои предчувствия, — пробормотал рыжий Сивард про себя, но его услышали, — взять бы и засунуть их…

— Итак, Ваше величество, — торопливо подвел итог наместник Ашкелона, — вам надлежит со всей осторожностью относиться к тому, что вы прежде полагали мелочами. И предупредите принцессу Арианну. А мы обещаем вам сделать все от нас зависящее, чтобы больше не докучать вам этими неприятными разговорами.

— Ваши бы слова да Богу в уши! — вздохнул Локлан Лэрдский. — Но, боюсь, так просто мы не отделаемся. Если кто-то решился на такой отчаянный шаг, то вряд ли он бросит свою опасную игру на середине.

— Он не играет, — подал голос молчавший до сих пор Теобальд. — Он очень серьезен, серьезнее нас с вами и знает, что делать дальше, а вот мы можем только догадываться. И я не стану скрывать, что это меня беспокоит: не люблю даже упоминаний об этом прекрасном уголке мира — Бангалорском архипелаге. Мне кажется, что зло все еще незримо витает над этим местом.

— Благодарите Всевышнего, что зло это не зовется Далихаджаром Ядовитым, а все остальное мы преодолеем, — негромко сказал Аббон Флерийский. — Меня тошнит от одного этого созвучия — насколько же дурной у него был вкус, раз он позволил своему имени звучать так по-дурацки претенциозно?

— Далихаджар давно мертв, но кто знает, что еще могло случиться на краю мира? Нет никаких гарантий, что время от времени мир не будет порождать такое же или большее зло, — откликнулся Локлан Лэрдский. — Если Вселенная существует лишь потому, что в ней свято соблюдается принцип равновесия, то на Великий Роан должно приходиться очень много горя и зла где-то там, по иную сторону… В защиту же злого гения Далихаджара могу только заметить, что по-дурацки звучит не само его имя, а перевод на наш язык. На бангалорском это звучало не так уж и плохо.

— Сегодня днем, — серьезно сказал Аббон, не ввязываясь в дальнейшую дискуссию об именах и иностранных языках, — я намереваюсь посетить принцессу Арианну и подробно расспросить ее о времени рождения, сопутствующей тому погоде и прочих мелочах.