– Я буду в «вольво», модель девятьсот сороковая, цвет синий, номер 315, – сообщил собеседник.

«Хм, здешний человек полковника неплохо упакован, если разъезжает на девятьсот сороковой „вольво“», – заключила Марина.

Ровно через тридцать минут она открывала дверцу чернильно-синей «вольво».

Сидящий за рулем молодой симпатичный мужчина с двухдневной щетиной на лице смотрел на Барби с нескрываемым интересом.

– Меня зовут Михаил, – сказал он, целуя руку Марине.

– А меня – Марина.

– Вы очень хорошо говорите по-русски. Вы русская?

– Да.

– Что я должен для вас сделать?

– Мне нужна винтовка с оптическим прицелом, а также машина и документы на нее.

– Завтра утром все это будет у вас.

– Что значит, у меня?

– Куда скажете, туда я вам и доставлю.

– А это не опасно – ездить по городу с оружием?

– Волков бояться – в лес не ходить.

– Ну раз так, то так. А что вы меня разглядываете, будто бегемота в зоопарке?

– Ко мне впервые по такому делу обращается женщина, к тому же такая красивая. Я удивлен.

– В жизни всегда есть место чему-нибудь удивительному.

– Куда едем сейчас?

– Сейчас – на Ваганьковское кладбище.

– А что вы там собираетесь делать, если не секрет?

– Просто хочу походить, посмотреть. Вы меня подождете у входа.

– И сколько я должен ждать?

– Пока я не вернусь.

– О'кей.

Зачем приехала в Москву эта женщина, Михаил, естественно, не знал, но был обязан беспрекословно выполнять все ее пожелания, просьбы и распоряжения.

От полковника Михаил получал немалые деньги, и лишаться такого источника дохода не входило в его планы. Барби была уже пятым человеком, поручения которого Михаил выполнял в России. Сам он жил здесь, работал в совместном предприятии, регулярно выезжал за границу, где и происходили встречи с людьми полковника, которые снабжали его инструкциями и деньгами.

Пробившись сквозь удручающе плотные автомобильные пробки, они подъехали к Ваганькову.

– Вот и кладбище. Оно огромно.

– Я это знаю.

Марина вышла из машины, купила у входа две гвоздики и с ними вошла в ворота. На кладбище в этот зимний день было немноголюдно. Снег лежал почти нетронутым и поражал ослепительной белизной.

По безмолвной узкой аллее среди могил Марина удалялась в глубь кладбища. Вскоре она отыскала место, которое указал ей на плане полковник.

«Черных Мария Егоровна», – прочла Барби на мраморном надгробии.

Весь вид и размеры пафосного могильного монумента никак не вязались с лицом изображенной на памятнике пожилой женщины – простым и добрым крестьянским лицом.

Могила была очищена от снега, заботливо ухожена; создавалось впечатление, будто внутри ограды уборку произвели только что.

«Теперь – рекогносцировка на местности».

Марина огляделась по сторонам и увидела купол церкви, которую от могил отделяли метров сто двадцать.

"Вот место, замечательное место, откуда можно выстрелить. А если воспользоваться глушителем, звук выстрела никто не услышит, раздастся легкий хлопок.

И этим хлопком я обеспечу себе дальнейшее существование, безбедное и беззаботное!"

Барби не хотела задумываться, что для того, чтобы хорошо жить самой, ей придется забрать чужую жизнь.

У каждой профессии своя специфика – к этой мысли она приучила себя давно, поэтому угрызения совести были ей неведомы.