Не знаю. Но если меня лишить этой способности, то мне действительно, наверное, придется завести большой пистолет с глушителем. И превратиться в обычного жлоба-охранника. А мне этого очень не хотелось бы.
В.В. сел и ногой стал нашаривать под столиком домашние тапочки. Нашел, надел их и встал со своего диванчика.
— Значит так, Ангел, — сказал В.В. — Я, с вашего ангельского разрешения, сейчас схожу в туалет. Отолью, извините за выражение. Алкоголь на меня всегда действует как превосходный диуретик. А вы, любезный Ангел, пока придумайте какой-нибудь элегантный монтажный переход к продолжению повести о Самошниковых и Лифшицах. Что-то мне никак не отвязаться от этой истории... А судя по вашей информированности, вы к их судьбе тоже приложили свою небесно-волшебную лапку...
В.В. открыл дверь купе и вышел в коридор вагона.
Аккуратно закрыл за собою дверь и, покачиваясь от выпивки и вагонной болтанки, побрел в туалет.
Там он пробыл совсем недолго и вышел под шум спускаемой воды.
И, так же покачиваясь, направился к своему шестому купе...
Боясь с не очень трезвых глаз по ошибке вломиться в чужое купе, он осторожно приоткрыл дверь и...
...перед ним возникла мгновенно отрезвляющая картинка.
* * *
На этот раз не было никаких превращений вагонного купе во что-то совсем иное.
Не было ни Ангела, ни его голоса...
Открыв дверь своего купе, В.В. сразу оказался совершенно в другом Времени и категорически ином Месте, которое называлось...
... ЛЕНИНГРАДСКИЙ КРЕМАТОРИЙ
Только что, под слегка скрипящий шум механизмов, тихое гудение электромоторов и печальную, похрипывающую старенькими динамиками магнитофонную мелодию, — гроб с телом Натана Моисеевича Лифшица опустился в преисподнюю одного из крематорских залов.
Створки постамента, где еще несколько секунд назад стоял гроб, начали сдвигаться и готовиться к приему нового усопшего.
Молоденький служитель похоронного культа в черном траурном костюмчике уже внимательно читал следующую бумажечку-наряд — учил наизусть имя очередного покойного. Чтобы, не дай Бог, не перепутать...
Любовь Абрамовну выводили из прощального зала под руки. С одной стороны — дочь Фирочка, с другой — любимый зять Серега Самошников.
Сзади ковылял на протезе старый друг — Ваня Лепехин. А за ним и другие работники ателье, где Натан Лифшиц проработал больше тридцати лет...
Выйдя на свежий воздух, все направились к черному закрытому похоронному автобусу, на котором сюда и приехали.
Ваня Лепехин подошел к водителю, дал ему много денег, сказал:
— Всех развезешь по адресам. Кто куда скажет. Понял?
Водитель пересчитал деньги, удивленно хмыкнул:
— Чего ж тут не понять? Все будет в ажуре, хозяин.
— Я проверю, — пригрозил ему Ваня.
Обошел автобус, сказал своим сотрудникам:
— Залезайте, рассаживайтесь и называйте свои адреса. И не вздумайте ничего платить — я уже вперед рассчитался...
— А вы? — спросил его кто-то.
— А я на своей тачке Любочку... в смысле, Любовь Абрамовну с детями домой повезу.
ВНУТРИ ПОХОРОННОГО АВТОБУСА
Из медленно ползущего похоронного автобуса всем было видно, как на автомобильной стоянке для частников хромой Ваня Лепехин помогает Сереге усадить Любовь Абрамовну в свою старую «двадцать первую» «Волгу».
Шофер автобуса глянул в зеркало заднего вида на сидящих в салоне, показал на «Волгу» Вани Лепехина, сказал осторожно:
— Строгий у вас хозяин.
— Никакой он не хозяин... — печально сказала женщина в черном. |