Мама называла их «наши грибочки-светлячки»…

Я только на секунду закрыла глаза — и оказалась в другом месте.

Здесь было темно, хоть глаза выколи. Я с трудом рассмотрела очертания глухого леса, небольшой полянки и быстрой, но явно очень холодной речки. Я понятия не имела, где нахожусь — тут не было ничего, что могло бы сказать мне о том, какие это земли.

А потом ярко вспыхнул силовой портал, и оттуда вывалилась Триш. Силовые порталы —экстренные порталы на чистой силе, после подобного перемещения можно и умереть…

Но она была жива. Потрепана, но жива. В рваном местами платье, какая-то грязная, в крови и земле. Дыхание вырывалось из её груди с хрипами, из носа лилась кровь, лицо опухло и было не только грязным, но и заплаканным.

А потом я заметила, что у Триш больше нет красного глаза. Теперь её глаза были обычными — карими.

Она подползла к речке, волоча по земле будто бы перебитые ноги, и стала жадно пить ледяную воду. Закашлялась, но упрямо продолжала пить, а потом погрузила туда руки по локоть, и я увидела, как засветились её ладони.

Да… это был известный мамин трюк. Она научила меня наполнять резерв, используя силу текущей воды, ещё когда мне было шесть.

Наконец Триш отползла от речки, взяла в руки острый сук и принялась очень быстро чертить им на земле какие-то руны, не переставая что-то бормотать. Я не понимала, что она делает.

Я вообще была не уверена, что хочу это понимать.

В конце концов она села в центре нарисованной пентаграммы, зубами расковыряла уже почти засохшую ранку у себя на ладони и сбрызнула землю несколькими каплями крови. Потом взяла в руку амулет, который висел у неё на шее — хорошо знакомый мне амулет, — и зашептала:

— Эйя рейз лори… Эйя рейз лори… Эйя рейз лори… — закашлялась и продолжила: — Кара джейл неррит… Кара джейл неррит… Кара джейл…

Контуры пентаграммы засветились ярко-алым, и мне показалось, что Триш застонала от боли. Из глаз её брызнули слёзы, но она стёрла их ладонью и упрямо продолжила:

— Кара джейл неррит! Неррит!

Из-под земли раздался гул. А потом контуры погасли, сам амулет вспыхнул, и на миг из ярко-алого стал настолько белым, что я даже во сне зажмурилась.

А когда я открыла глаза, Триш ладонями стирала с земли все рисунки. Закончив, она достала из волос заколку, напоминающую жучка с очень острыми лапками, и, хорошенько размахнувшись, загнала этого жучка себе под кожу в районе ключицы.

Меня передёрнуло. Но Триш даже не поморщилась, только зашептала что-то непонятное.

Секунда… другая… И я наконец увидела мамино лицо. Такое, каким я его помнила — голубые глаза, как у Эмирин, белая кожа, каштановые волосы, чуть вьющиеся на кончиках. И маленькая родинка на левом виске…

Странно. Я так мечтала вновь увидеть маму все эти десять лет. Но теперь я совсем не была рада.

Триш Лаира… Да, ты действительно двуликая.

Эпилог

С самого утра у Эмирин было дурное предчувствие. Конечно, ей далеко до Араилис с её предсказаниями, но всё же обычно эти предчувствия сбывались.

Нужно было поговорить с Риландом. О Коуле. Эмирин не нравилось, что мальчик хочет самостоятельно найти Эдриана — это могло плохо кончиться.

Повелитель, как обычно, проводил время в лаборатории, и она, обнаружив его там за чтением какой-то книги, только начала излагать свои опасения, как Риланд вдруг сказал:

— Не волнуйся, Эм, я не думаю, что Эдриану интересен Коул. Я много размышлял над тем, что случилось в прошлые выходные… Скорее всего, это не связано с моим сыном. У Коула полно недоброжелателей. Сама знаешь, характером он пошёл в Эда.