И шапочке.

Холодно же!

Следующей целью моего визита стал Петроградский район, как одно из самых престижных мест для проживания человеков. Обворованный мной на один набор вещей верзила гражданином был небогатым и неформальным, а еще знатным меломаном, судя по тем сотням аудиокассет, что я у него обнаружил, так что усугублять его потери было бы совсем нечестным. Да и смысл? Если брать, то побольше, а сейчас время (и реальность) такие, что наличку, особенно неправомерно заработанную, люди любят хранить в банках. Трехлитровых.

И, знаете? Я полагал, что про банки — это миф.

Нифига!

Последним этапом моего нехитрого, в общем-то, плана, было вживание в питерскую реальность, что сделать было проще, чем высморкаться, особенно, когда время на часах показывает три часа ночи. Добираемся до Невского, ищем компанию бухой молодежи, похожей одновременно на бомжей, неформалов и говнарей, молча (!) прибиваемся к ней, не менее молча пьем гостеприимно протянутый алкоголь. Короткий, но широкий жест красненькой двадцатипятирублевой купюрой после озвученного сакраментального вопроса «нам надо согреться» — делает тебя в компании своим по самые ноздри. За очки пытается спросить только низенькая датая студенточка в больших очках и с не менее большими прыщами, но я просто делаю вид, что её нетрезвые вопросы откуда-то от пояса до меня не доносятся.

Полтора часа гульбы, и я вместе с этой студенточкой тащу отключившегося художника в его мастерскую, причем, предварительно уже получив от него разрешение «зависнуть». Дальше легкая проза жизни в виде сопящего у себя на продавленном диване хозяина хаты и обиженно уснувшей на раскладушке девочке, которой холодный и загадочный верзила отказал в интиме, любви и ласке. Еще бы. Что мне с этим хомячком делать? И куда? И, самое главное, где? Раскладушка моих килограммов бы не пережила, а пол в мастерской мыли революционные матросы, причем плохо.

Поздним утром я окончательно купил сердце хозяина хаты тем, что накупил продуктов и даже немного пива. Виталик, так звали художника, во всю цыплячью грудь орал, что я ему теперь дороже брата и вот сейчас, как только он немного придёт в себя, то обязательно позвонит своим друзьям, чтобы они принесли сюда нормальную кровать. Похлопав его по плечу, я сообщил, что лучше матрас, да и то, мне только на пару-тройку ночей, а там найду себе что-нибудь. Искать так-то не собирался, мне важен был сам Виталик и его гости на случай, если понадобятся свидетели. Ну… и кое-что еще.

Теперь, получив кое-какую базу в Северной Пальмире, я приступил к решению основной задачи, которую сам себе тут и нарезал. Я хотел выйти на того, у кого нет никакого стимула действовать мне во зло, но при этом есть ресурсы и информация.

Мне нужен был Валиаччи.

А что нужно для поиска совершенно неуловимого лидера «Стигмы», ушедшего в глубокое подполье? Питер, легализация, Виталик и немножечко… цинизма. Ну, или скажем иначе? Памяти из другого мира?

Я прекрасно знал, что замечательные люди, проживающие в Литовской и Латвийской ССР, как и в прекрасной Польской Народной Республике, бывшей якобы союзником, всегда отличались двумя вещами — ориентацией на Запад и большой обидой на окружающий мир, которому предложить им было хер да маленько, а вот потребовать (не попросить!) желалось куда больше.