|
Онъ вообразилъ, что онъ очень дуренъ и что ему нужно стараться быть лучшимъ, и началъ стараться. Онъ сд?лался усерднымъ – до глупости, но положенiе его отъ этаго становилось еще хуже. У него не было минуты отдыху: каждый солдатъ помыкалъ имъ, какъ мальчишкой, и считалъ себя вправ? требовать отъ него того, что онъ д?лалъ по собственной охот?, и взыскивать съ него. – Когда онъ наконецъ понялъ, что усердiе вредитъ только его положенiю – имъ овлад?ло отчаянiе. «Такъ чтоже это въ самомъ д?л?!» – думалъ онъ, – что д?лать? Такъ вотъ оно солдатство!» – и б?днякъ не вид?лъ исхода и горько плакалъ но ночамъ на своемъ нар?. —
Моральное состоянiе это продолжалось недолго – исхода д?йствительно не было. Одно оставалось – терп?ть. И онъ терп?лъ не только безропотно, но съ уб?жденiемъ, что одна обязанность его терп?ть и терп?ть.
Его выгоняли на ученье, – онъ шелъ, давали въ руку тесакъ и приказывали д?лать рукой такъ, – онъ д?лалъ, какъ могъ, его били, – онъ терп?лъ. Его били не зат?мъ, чтобы онъ д?лалъ, лучше, но зат?мъ, что онъ солдатъ, а солдата нужно бить. Выгоняли его на работу, онъ шелъ и работалъ, и его били; его били опять не зат?мъ, чтобы онъ больше или лучше работалъ, но зат?мъ, что такъ нужно. – Онъ понималъ это. Кончалась работа или ученье, онъ шелъ къ котлу, бралъ кусокъ хл?ба, садился поодаль и кусалъ свой кусокъ, ни о чемъ не думая. Какъ только въ голову ему заходила мысль, онъ пугался ея, какъ нечистаго навожденiя, и старался заснуть. —
Когда старшiй солдатъ подходилъ къ нему, онъ снималъ шапку, вытягивался въ струнку и готовъ былъ со вс?хъ ногъ броситься, куда бы ни приказали ему, и, ежели солдатъ поднималъ руку, чтобъ почесать въ затылк?, онъ уже ожидалъ, что его будутъ бить, жмурился и морщился. —
Комментарий Н. М. Мендельсона
Этот незаконченный рассказ сохранился среди материалов, предназначавшихся Толстым для задуманного им и его товарищами в конце 1854 г. журнала. Журнал, как писал Толстой брату С. Н. Толстому, должен был «поддержать хороший дух в войске», защищавшем Севастополь.
Точной датировке отрывок не поддается. Запись в дневнике под 14 июля 1854: «написал Жданова», сопоставленная с предыдущими и последующими заметками о работе над «Рубкой леса», несомненно относится именно к этому рассказу, а не к «Дяденьке Жданову и кавалеру Чернову», как можно было бы подумать.
Как видно из самого начала рассказа, в основу его легли кавказские впечатления Толстого.
Жданов – несомненно тот же Жданов, про которого рассказывается в «Рубке леса», и о котором есть записи в дневнике Толстого (см. «История писания» «Рубки леса», стр. 306—308). Разница лишь в том, что в «Рубке леса» мы встречаемся со знакомцем Толстого, уже как с «дяденькой Ждановым», старым, заслуженным кавказским солдатом, а в сохранившемся начале другого рассказа перед нами Жданов – только что «пригнанный» на Кавказ новобранец, недавно начавший проходить жестокую военную муштровку Николаевского времени.
Автограф рассказа находится в архиве Толстого, хранящемся в Публичной библиотеке Союза ССР им. Ленина (П. XVI), и состоит из 2 лл. F° в виде листа сероватой писчей бумаги без водяных знаков и клейма, перегнутого пополам в продольном направлении. На левой половине 1 л. находится начало первой редакции рассказа, перечеркнутое поперечными, частью перекрещивающимися линиями. На правой половине 1 л. и на левой половине 1 л. об. и 2 л. находится незаконченная вторая редакция рассказа, судя по чернилам и почерку писанная позднее первой. |
