Сразу мы не подняли, а теперь я не найду никак.
— Это же так просто. Я спрошу о перстне моих друзей.
— Мастера?
— Его зовут дядюшка Шорох, а у меня и у моих сестёр имя одно на всех. Мы — шуршавы.
Тин-тинь!.. — прозвенело над головой.
— С Полнолунием, милая Шуршава.
Стоя ногами на потолке, размахивал шляпой с длинными волнистыми перьями опять-таки очень странный, несовременный и совсем какой-то не такой человек.
— Ах, это ты, братец Нечаянные Звоны!
— К вашим услугам, кузина! А где прелестные сестрицы?
— Они готовятся к балу, а я…
Тонни-тонни-тонн!.. — серебряно зазвенело на окне.
— Красиво? — спросил Нечаянные Звоны.
— Очень! — сказал Лёня.
— Я польщён. Моё искусство признают даже люди.
— Братец, с тобой очень неудобно разговаривать.
— Ах, простите, кузина!
Нечаянные Звоны раскинул руки и, кругами, опустился на пол. Поклонился, щёлкнул шпорами на высоких ботфортах, а прозвенело на потолке: плинь-плинь-плинь!..
Лёня и Шуршава посмотрели на потолок, и Нечаянные Звоны рассмеялся, довольный, в свою кружевную перчатку. Он был на голову выше Лёни, но вдвое, а может, и втрое тоньше его. Это был замечательно утончённый человек и весь в кружевах: кружевной воротник, кружевные камзол и рубашка, кружево парика, кружево жестов…
Нечаянные Звоны выхватил из-за пояса дирижёрскую палочку, сделал выпад к серванту.
Юнь-юнь-юнь!.. — будто на ксилофоне, сыграло под Женькиной кроватью.
— Вы удивлены? Но ведь я — Нечаянные Звоны, — сказал и скрылся.
— Братец, мне нужно тебя спросить о чём-то очень важном! — взмолилась Шуршава.
— О перстне с янтарём? — Нечаянные Звоны выглянул из-за зеркала. — Кузина, у меня ни одной свободной секунды. Я тоже спешу на бал. Впрочем, вот вам намёк: сегодня слишком много летучих мышей.
— Летучих мышей? — удивился Лёня. — Но ведь только март. Летучие мыши погружены в спячку.
— Как знать! — Нечаянные Звоны кинул вверх два сверкающих хрустальных шарика, они стукнулись — и ничего, ни звука.
— Это одна из его шуток! — объяснила Шуршава. — Он чем-то напуган. Знаешь что, пошли к Весёлому Пешеходу.
Девочка взяла Лёню за руку и повела в соседнюю комнату.
4
Нет, это не маятник раскачивался на старых маминых ходиках. Это вышагивал звонконогий человечек с циферблатом, как с рюкзаком, за плечами. Он шагал, шагал, и всё на одном месте. Но это его нисколько не тревожило. Он был весел и беззаботен, словно там, куда он спешил, его ожидал праздничный стол.
— Здравствуй, братец! — Шуршава помахала Весёлому Пешеходу лентой. — Я пришла к тебе с мальчиком Лёней…
— Сестрица! Я шагаю день и ночь. Днём — поторапливаю людей, а ночью, когда мои башмаки гремят на весь дом, я даю знак дядюшке Шороху, что ему пора приниматься за дело. Все события мира, большие, малые, крошечные, совершаются на моих глазах…
— Дорогой братец! — попробовала вставить словечко Шуршава. — Мальчик Лёня потерял…
— Разве можно перебивать старших? — рассердился Весёлый Пешеход. — Ты даже не пробуй угадать, сколько мне лет. Да, я выгляжу молодо! Но потому, что не даю себе расслабиться. Я шагаю, шагаю. И этот огромный циферблат мне не в тягость. Правда, однажды у меня отнялись ноги. Это было во время войны. В наш дом попала бомба, и моё сердце остановилось. |