|
Не спросив мнения гостя, он выбрал себе дальний конец площадки, хотя на первый взгляд никакого преимущества от этого не получал. Несколько минут они перебрасывались мячами, и Бонд сосредоточился на том, чтобы попытаться найти подходящий, удобный ритм, нанося справа прямые удары с хорошим длинным замахом, а слева — резаные, провожая мяч ракеткой после удара. Он также старался следить за манерой игры Горнера, пытаясь уловить его слабые места. Обычно во время разминки игроки не подают сопернику под бэкхенд, но Бонд специально сделал несколько ударов в ту сторону, стараясь не оставлять Горнеру шанса. Тот без всяких затруднений отбил их все на заднюю линию на стороне Бонда. Однако его удар справа был какой-то особый, не такой, какому обычно учат в теннисных школах. Он наносил резаные удары с какой-то тяжеловесной мощью, так что мяч пролетал низко над сеткой. «Или он не умеет делать с форхенда перекрученные удары, — подумал Бонд, — или держит этот прием про запас». По крайней мере теперь Бонд знал, что с этой стороны можно ожидать какого-нибудь неприятного сюрприза.
— Готовы, — сказал Горнер. Это был не вопрос, а утверждение. Он подошел к сетке и стал тщательно измерять ее высоту металлической рейкой, висевшей на боковой стойке. — Вы думаете, мистер Бонд, что я зря теряю время, но прошу вас рассудить здраво. На нашем уровне игры мяч постоянно пролетает всего в нескольких дюймах над сеткой и практически в каждом гейме задевает трос. Добавьте сюда нетболы при подаче, и ситуация еще усугубится. В таком матче разыгрывается примерно очков двести, а типичная разница между победителем и проигравшим в активно выигранных очках может составлять и меньше десяти. Поскольку из этих двухсот очков приблизительно тридцать, включая подачи, связаны с касанием троса, — этого может быть втройне достаточно, чтобы выиграть матч! Вот почему я считаю важным свести возможные случайности к минимуму. — Я впечатлен вашей логикой, — сказал Бонд. Он несколько раз взмахнул ракеткой, разминая плечи. Горнер отрегулировал высоту сетки, слегка подтянув цепочку, ведущую от центральной вертикальной тесьмы к металлической планке, вставленной в грунт. Затем он трижды ударил ракеткой по тросу. Бонд не заметил на боковых стойках никаких ручек, чтобы можно было поднять или опустить сетку. Сам верхний трос спускался по стойке и скрывался в маленькой металлической пластинке в грунте — скорее всего там находился вороток, с помощью которого персонал клуба натягивал сетку и регулировал ее высоту. Центральная тесьма и цепочка служили для более точной регулировки. — Отлично, — сказал Горнер. — Хотите крутануть? Бонд несколько раз прокрутил ракетку в руке. — Гладкая сторона или шершавая? — спросил он. — Кожаная, — ответил Горнер. Он наклонился и проверил ракетку Бонда. — Да, она кожаная. Я подаю. Бонд отправился на позицию принимающего, гадая про себя, в чем смысл этой явно сленговой шутки; что-то ему подсказывало, что кожаной могла быть как гладкая, так и шершавая часть рукоятки. Хотя во время разминки они уже обменялись несколькими подачами, теперь Бонду предстояло впервые увидеть Горнера в деле. «Следи за мячом», — напомнил он самому себе. Это было легче сказать, чем сделать. Горнер один, два, три раза постучал мячом о землю перед собой, затем повернулся вокруг своей оси, как собака, которая поудобнее укладывается спать на подстилке. Сделав полный оборот на триста шестьдесят градусов, он резко подкинул мяч левой рукой — той самой, в перчатке, — и еще на долю секунды задержал руку в воздухе, в то время как его ракетка мощным хлопком послала мяч прямо в среднюю линию, в которую он и ударился с глухим стуком. Бонд, увлеченный всем этим зрелищем, даже не успел пошевелиться. |
