Монро вошел в шифровальную комнату, где его сразу же заметил шифровальщик. Они удалились в отдельный угол, где шифровальщик – весьма пунктуальный и методичный человек с бифокальными стеклами в очках – открыл специальную дешифровальную машину, достав ключ из кармана на поясе. Он вставил в аппарат послание из Лондона, и машина тотчас выплюнула перевод. Шифровальщик деликатно отвел глаза, в то время как Монро отошел в сторону.

Монро прочитал сообщение и улыбнулся. Он запомнил его за несколько секунд, после чего запустил в измельчающее устройство, из которого тонкий лист бумаги вышел фрагментами едва ли большими по размеру, чем пыль. Он поблагодарил шифровальщика и направился к выходу, чувствуя, как вся душа его поет. Барри Ферндэйл информировал его, что поскольку русско‑американское соглашение вот‑вот должно быть подписано, «Соловья» можно будет вывезти с побережья Румынии возле Констанцы между 16 и 23 апреля для того, чтобы конфиденциально, но весьма радушно встретить его. Приводились подробности того, как должна была быть проведена эта операция. Его просили проконсультироваться с «Соловьем» и подтвердить согласие на предложенный план.

После получения личного послания Максима Рудина президент Мэтьюз заметил Дэвиду Лоуренсу: «Так как это все‑таки нечто большее, чем просто соглашение об ограничении вооружений, думаю, мы можем назвать это договором. А поскольку он, видимо, будет подписан в Дублине, история несомненно назовет его Дублинским договором».

Лоуренс провел консультации с правительством Ирландской республики, которое выразило согласие, – при этом ему едва удалось скрыть восхищение, – на то, чтобы выступить принимающей стороной в официальной церемонии подписания договора между Дэвидом Лоуренсом от имени и по поручению Соединенных Штатов и Дмитрием Рыковым от лица СССР 10 апреля в зале Святого Патрика в Дублинском замке.

16 марта президент Мэтьюз направил Максиму Рудину ответное послание, в котором давал согласие на предложенные место и время.

В Баварии за Ингольштадтом, в горах, есть два относительно крупных карьера. Ночью 18 марта на сторожа, дежурившего на одном из них, было произведено нападение: его связали четверо людей в масках, причем по крайней мере один из них был вооружен пистолетом, как он позднее сообщил полиции. Нападавшие, которые, по‑видимому, прекрасно знали, где нужно искать то, что им было нужно, проникли в склад с динамитом, открыв его ключами сторожа, и похитили 250 килограммов тринитротолуола, использовавшегося в карьере для проведения взрывных работ, а также несколько электрических детонаторов. Задолго до наступления утра они исчезли, а ввиду того, что следующий день был воскресеньем 19‑го, обмотанного веревками сторожа освободили, когда был уже почти поддень. Тогда же, естественно, обнаружили и кражу. Полиция провела тщательное расследование: учитывая неоспоримый факт того, что преступники прекрасно ориентировались в карьере, они сконцентрировали внимание на бывших его работниках. Однако они искали левых экстремистов, поэтому фамилия Климчук, который работал за три года до этого на карьере, не привлекла особого внимания: подразумевалось, что это – поляк. На самом деле это украинская фамилия. К вечеру того же воскресенья два автомобиля, наполненные взрывчаткой, благополучно возвратились в Брюссель, проехав через германо‑бельгийскую границу по шоссе Аахен‑Льеж. Их никто не остановил, так как движение транспорта в воскресный день было особенно плотным.

К вечеру 20‑го «Фрея» прошла мимо Сенегала, не встретив особых затруднений с тех пор, как она миновала Мыс Доброй Надежды, так как постоянно дул благоприятный юго‑восточный ветер и она попала в попутное подводное течение.