Два дня спустя из Торонто в аэропорт Хитроу прибыл большегрузный реактивный самолет. Среди его пассажиров был некий Азамат Крим, родившийся в Канаде сын эмигранта, который, также как и Эндрю Дрейк, англизировал свое имя и фамилию, после чего превратился в Артура Кримминса. Он был одним из тех, кого много лет назад Дрейк отметил как человека, полностью разделявшего его убеждения.

Дрейк уже поджидал его, когда он вышел из зоны таможенного контроля, и они вместе отправились на квартиру Дрейка на Бейсуотер Роуд.

Азамат Крим был крымским татарином, коренастым, смуглым и жилистым. Его отец, в отличие от отца Дрейка, воевал во время второй мировой войны на стороне Красной Армии, а не против нее. Но его верность России ничего ему не принесла. Он попал в плен к немцам во время боя и был обвинен Сталиным, как и его соплеменники, в сотрудничестве с немцами, – совершенно необоснованное обвинение, которое, однако, позволило Сталину депортировать весь татарский народ на восток навстречу опасностям. Десятки тысяч людей погибали в неотапливаемых вагонах для скота, и еще тысячи – в морозных просторах Казахстана и Сибири без пищи и одежды.

В немецком концлагере Чингиз Крим узнал о смерти всей своей семьи. Когда в 1945‑ом его освободили канадцы, ему повезло, что его не отправили обратно к Сталину на смерть или каторжный труд. Он подружился с одним канадским офицером – бывшим участником родео из Калгари, – который как‑то заприметил татарского солдата на австрийской ферме по разведению лошадей и восхитился его великолепной верховой ездой и умением обращаться с лошадьми. Канадец помог Криму получить разрешение на эмиграцию в Канаду, где тот женился и обзавелся сыном. Теперь Азамату было тридцать лет, но когда он был еще мальчиком, так же как и Дрейк, он воспылал ненавистью к Кремлю за страдания, причиненные народу, к которому принадлежал его отец.

В своей квартире Эндрю Дрейк объяснил свой план, и татарин согласился присоединиться к нему. Вместе они придали последние штрихи плану ограбления банка в Северной Англии, которое было нужно для того, чтобы собрать необходимые средства.

В своей штаб‑квартире Адам Монро представил доклад своему непосредственному начальнику Барри Ферндэйлу, который был главой советского отдела. Много лет назад Ферндэйл сам немало времени провел на оперативной работе; он принимал участие в изнурительных расспросах Олега Пеньковского, когда этот русский отступник посетил Англию в составе советской торговой делегации.

Это был небольшого роста, веселый человек с розовыми щеками, несколько полноватый. Свой острый ум и глубокое знание советских реалий он прятал за кажущейся наивностью и экзальтированной веселостью.

Сидя в своем кабинете на четвертом этаже в штаб‑квартире фирмы, он прослушал привезенную из Москвы пленку от начала и до конца. Когда она закончилась, он начал энергично протирать свои очки, едва не подпрыгивая от возбуждения.

– Мой дорогой, прямо не верится. Дорогой Адам. Какое экстраординарное событие. Это ведь не имеет цены.

– Если все это правда, – осторожно заметил Монро.

Ферндэйл отреагировал так, словно самому ему это в голову не приходило:

– Ах, да, конечно. Если это правда. Ну, а теперь, тебе надо просто рассказать мне, как ты раздобыл это.

Монро выдал свою историю, осторожно подбирая слова. Все в ней было правдой, за исключением того, что, по его заявлению, источником, откуда он получил пленку, был Анатолий Кривой.

– Кривой, да‑да, конечно, я знаю его, – сказал Ферндэйл. – Хорошо, теперь надо будет перевести все это на английский и показать потом хозяину. Это действительно может оказаться крупным делом. Да, знаешь, завтра тебе не придется возвращаться в Москву. У тебя есть где остановиться? В твоем клубе? Прекрасно. Высший класс. Ну ладно, погуляй теперь немного, пообедай по‑настоящему и побудь пару деньков в своем клубе.