|
Как я понял из прочитанного, дело не в том, что нужно в чем‑то убеждать Рудина или Рыкова. Внутри Политбюро, как нам известно, разгорается яростная фракционная борьба. И ставкой в ней вопрос – кто будет преемником Рудина. И ко всему – над ними теперь нависает голод. Вишняев и Керенский сделали предложение о ведении ограниченной войны как с целью получения излишков продовольствия в Западной Европе, так и для того, чтобы заставить советский народ подчиняться жесткой военной дисциплине. Если мы раскроем то, что знаем, Рудину, – это ничего не изменит. Это, напротив, может способствовать его падению. Вишняев и его фракция победят: они совершенно невежественны в отношении того, что творится здесь, на Западе, а также, как мы, американцы, будем реагировать в случае нападения. Даже если элемент внезапности будет утерян, но зерновой‑то голод по‑прежнему будет висеть над ними дамокловым мечом, и они все равно могут попытаться использовать военный вариант.
– Я согласен с Бобом, – заявил Дэвид Лоуренс. – Здесь можно найти параллель с положением японцев сорок лет назад. Нефтяное эмбарго вызвало падение умеренной фракции Коноэ. А вместо него мы получили генерала Тодзио, и впоследствии – Пирл Харбор. Если сейчас Максим Рудин будет устранен от власти, на его месте может оказаться Ефрем Вишняев. И, основываясь на этих документах, можно сделать вывод, что это приведет к войне. – Тогда Максим Рудин не должен быть свергнут, – сделал заключение президент Мэтьюз. – Господин президент, я протестую, – горячо вступился Поклевский. – Должен я так понимать, что теперь усилия Соединенных Штатов будут направлены на то, чтобы волосок не упал с головы Максима Рудина? Неужели мы забудем, что он сделал, сколько людей было уничтожено при его режиме, и сами возведем его на вершину власти в Советской России? – Стан, извини, – веско резюмировал президент Мэтьюз. – В прошлом месяце я санкционировал отказ Соединенными Штатами в поставке Советскому Союзу зерна, в котором тот нуждается, чтобы избежать голода. Но только до тех пор, пока я не узнал, что может принести в перспективе этот голод. Я не могу далее продолжать политику отказа, так как теперь мы точно знаем, какова эта перспектива. Господа, я собираюсь набросать вчерне сегодня вечером личное письмо президенту Рудину с предложением о встрече Дэвида Лоуренса и Дмитрия Рыкова на нейтральной территории, где они должны будут начать переговоры о новом соглашении об ограничении вооружений ОСВ‑4 и любых других проблемах, представляющих взаимный интерес.
Когда Эндрю Дрейк возвратился в «Каво д'Оро» после второй встречи с капитаном Таносом, там его уже ожидала записка. Она была написана Азаматом Кримом, и в ней сообщалось, что он и Каминский только что поселились в известном ему отеле. Час спустя Дрейк присоединился к ним. Пикап добрался до места без всяких приключений. Ночью оружие и боеприпасы поштучно перенесли в комнату Дрейка в «Каво д'Оро», для этого Каминский и Крим нанесли к нему поодиночке визиты. Когда все снаряжение было надежно спрятано, он повел их всех ужинать. На следующее утро Крим вылетел обратно в Лондон, там он должен был поселиться на квартире у Дрейка и ожидать его телефонного звонка. Каминский остановился в небольшом пансионате где‑то на задворках Пирея. Там было довольно неудобно, но зато не надо было сообщать свое имя.
В то время, когда они ужинали, госсекретарь США уединился для беседы с глазу на глаз с послом Ирландии в Вашингтоне. – Для того, чтобы моя встреча с министром иностранных дел Рыковым закончилась успехом, – сообщил ему Дэвид Лоуренс, – нам никто не должен мешать. Необходимо добиться полного уединения. Мы должны проявлять особую осторожность. Рейкьявик в Исландии для этого не годится: он слишком заметен, у нас там база в Кефлавике, и мы там будем словно на территории США. |
