Карла я видела мельком после завтрака. Беседа с Наварром и Конде несказанно его обрадовала: он узнал, что, по мнению доктора Паре, пациент идет на поправку. Инфекции удалось избежать, рана затягивалась.

— Как только он выздоровеет, — радостно произнес Карл, — я перевезу его в Лувр и сам стану за ним ухаживать. — Лицо сына тотчас потемнело от гнева. — Они говорили тебе, maman, что нашли человека, который привел убийцу в дом де Гиза? Человек сознался, что стрелял Моревель. Его мы быстро отыщем. В конце концов, убийство заказал де Гиз. Только представь, что за наглость: ведь он играл со мной в то утро в теннис и улыбался адмиралу!

Я покачала головой, изображая шок, но ничего не ответила.

К вечеру нервы у меня начали сдавать. Из предосторожности мы с Эдуардом разошлись по сторонам и занялись обычными делами. Он обсуждал со своими советниками и казначеями пенсии военным, а я выслушивала петиции, а потом позвала к себе Марго, и мы с ней целый час занимались рукоделием. Несмотря на напряжение, царящее в Лувре, моя дочь была весела. Когда я обмолвилась об этом, Марго покраснела и улыбнулась.

— Генрих очень добр, — сообщила она. — Ты была права, maman. Все оказалось не так страшно.

Если бы речь шла о другом человеке, улыбка у меня была бы искренней. Я подождала, пока мы затронем другую тему, и взяла дочь за руку.

— Меня беспокоят беспорядки на улицах, — заявила я. — С тех пор как подстрелили адмирала, я опасаюсь какого-нибудь ужасного события. Было бы разумно… — Я помолчала. — Было бы лучше, Марго, если бы сегодня ты ночевала в своей комнате.

Она вздрогнула и оторвалась от рукоделия.

— Ты не думаешь, что Генриху угрожает опасность?

Я быстро отвела глаза, подбирая слова, которые бы не напугали дочь, но насторожили.

— Не сказала бы, что кому-то угрожает опасность, но нам следует соблюдать осторожность. Возможно, ты слышала, что между охранниками твоего мужа и охранниками Эдуарда сегодня случилась драка. Я просто…

Тревога не дала мне закончить фразу. Я смотрела на свое рукоделие и боялась за дочь. Я не знала, как ее защитить. Мне было страшно открыть ей правду. Она придет в ужас и немедленно доложит обо всем Наварру.

Марго заметила мое волнение и бросила рукоделие.

— Maman! Тебе приснился дурной сон? С Генрихом случится что-то плохое?

Взглянув на нее, я натянуто улыбнулась и успокоила ее:

— Конечно нет. Ничего плохого не случится. Просто я беспокоюсь, как всякая мать. Попрошу тебя только об одном: ложись сегодня в свою постель.

— Хорошо, maman, — согласилась Марго.

Глаза ее сощурились: она заметила, что моя улыбка фальшива. Больше мы к этому вопросу не возвращались.

После ужина Эдуард, Таванн и я отправились к Карлу. Мы остановились перед охраняемыми апартаментами короля с наполовину открытыми дверями. Герцог Анжуйский протянул маршалу преступное письмо Наварра. Мы решили, что Таванн уведет Карла в свой кабинет и там сообщит новость. После мы с Эдуардом подадим Карлу список лиц, которых следует уничтожить.

Таванн скрылся в комнате, а мы продолжали стоять, стараясь не попасться на глаза королю. Я видела, как Карл и Таванн идут по коридору. Старый маршал отворил дверь в кабинет. Слышно было, как он что-то тихо сказал Карлу. Тот замер на пороге и в смятении воскликнул:

— Боже! Не говорите мне, что он умер!

Таванн пробормотал, что все в порядке. Король вошел в кабинет, и маршал закрыл дверь. Мы с Эдуардом подкрались поближе, не обращая внимания на королевского охранника на часах, и притихли у двери, словно конспираторы, каковыми и являлись.