«Что здесь происходит? — снова спросила она себя. Малыш смотрел на нее с таким же выражением, как до этого служащий на паспортном контроле. — Что-то с моим лицом? Что-то со шрамами?»

Ей срочно нужно было зеркало.

Подошла очередь Сьюзен, она положила сумку на ленту, а ключ — в зеленый пластиковый лоток.

— Нет, — кратко ответила она на вопрос толстой испанки за аппаратом для просвечивания багажа. — Ничего другого нет.

Теперь она могла идти, но вдруг поняла, почему тот пограничник так долго изучал ее паспорт. И почему мальчик в футболке с динозавром все еще показывал на нее пальцем, пока мать, не обращая на него внимания, вела его к выходу на вылет.

Сьюзен видела собственное лицо без всякого зеркала: на экране телевизора. Он висел над кассой в магазине дьюти-фри, прямо напротив контроля. Текст под кадром гласил: «Donde esta Leoni Gregor?»

Сьюзен как в трансе прошла процедуру личного контроля. Следуя указаниям скучающей блондинки с рыжими перышками в волосах, она ставила ноги поочередно на маленький серый табурет, при этом ни на мгновение не отводя взгляда от беззвучного экрана.

«Где находится Леони Грегор? Кто знает эту женщину?»

Вспыхнул номер. А потом в правом углу экрана появилось то, чего Сьюзен больше никогда не желала видеть. Фотография человека, о котором она грезила, еще будучи Феодорой Шуваловой. Которого любила больше, чем себя, уже нося имя Леони Грегор. И из-за которого ей сейчас приходилось скрываться под американским именем Сьюзен Хендерсон, чтобы не умереть из-за его предательства. Она увидела фотографию своей самой большой любви и одновременно злейшего врага. Отца девочки, лежавшей у нее на руках. Яна Мая.

— Кажется, бэби, тут кто-то жаждет с тобой поговорить, — сказал шалопайского вида юнец, джинсы которого без ремня держались на бедрах.

Он ухмыльнулся ей, проходя мимо со своими смеющимися друзьями. Только теперь она заметила, что уже прошла контроль и направлялась к магазину дьюти-фри. Действительно, мобильник в ее руке звонил.

Первым ее импульсом было не отвечать.

Лишь два человека знали этот номер. Трое, если считать новое контактное лицо в Цюрихе. Но на экране мобильника не высветилось ни одно из этих имен.

Она снова взглянула вверх, на телевизор, на экране которого все еще красовался ее портрет. Только текст под ним изменился. Теперь там было что-то о захвате заложников на одной из берлинских радиостанций. Она спрятала телефон, который уже давно не звонил, продолжая читать срочное сообщение бегущей строки. Там говорилось, что есть несколько погибших. И что Ян Май — извращенный убийца. Что он звонит людям наугад и убивает заложников. И что он разыскивает ее.

«Меня? Откуда он знает, что я еще жива?»

Только сегодня утром Фауст дал знать, что ради собственной безопасности она снова должна переехать. Плановое мероприятие. А в остальном все в порядке.

А теперь Ян Май ищет ее через международное телевидение? И убивает невинных, до тех пор пока не найдет? Об этом ей ничего не сказали.

«Возможно, это даже хорошо, что я не знаю номера, с которого звонили, — подумала она. — От Фауста и его людей, очевидно, в любом случае не узнать всей правды».