— Я хочу знать, где находится Леони и жива ли она? — потребовал Шувалов, когда Ира снова обернулась к нему.

— Значит, вы сегодня не единственный.

— То же самое мне сказал ваш друг, и поэтому ему пришлось терпеть ненужную боль. — Шувалов выдохнул в лицо Ире дым своей сигареты. — Я думал, что вы несколько разумнее и оба могли бы немного быстрее заключить сделку.

— Я ничего не знаю. А даже если бы и знала… — Ира кивнула на тонированные коричневатые стекла, сквозь которые случайные прохожие могли легко заглянуть внутрь пивной. — Здесь я ни за что не стану говорить. Не станете же вы меня пытать на глазах у публики.

— Почему бы и нет? — спросил Шувалов, искренне удивившись. — Что такого здесь может случиться? Взгляните сюда. — Он указал на домохозяйку, которая с бренчащей тележкой для продуктов спешила мимо окна. Она явно использовала «переулок» лишь для того, чтобы сократить путь до Курфюрстендамм. — Им ведь совсем не хочется смотреть на людские отбросы, которые напиваются здесь уже с начала дня. А даже если и так… — Он поднес к лицу Иры зеркало, рекламный подарок местной пивоварни. — Что они увидят, если рискнут заглянуть?

— Разбитую алкоголичку, — признала Ира.

— Совершенно верно. В этом окружении вы совершенно не выделяетесь. Можете кричать, истекать кровью, биться о стойку. Чем более шумно вы станете себя здесь вести, тем быстрее будут спешить мимо обыватели. Поэтому я так охотно делаю свои дела на людях, дорогая фрау Замин. Ведь заметьте себе: ничего нет анонимнее публичности.

За время своих переговоров Ира повидала немало психопатов. И ей не требовался детектор лжи, чтобы понять, что Шувалов совершенно безумен и говорит правду.

— Ну что ж, тогда начинайте. Емкости с кислотой уже стоят наготове под стойкой?

— Ну нет, что это за выдумки? Для вас у меня приготовлено нечто более подходящее. Я же бизнесмен, а вы переговорщица. Поэтому я сделаю вам предложение. — Шувалов взглянул на филигранные часы на своем запястье. — Вам повезло, в «Преисподней» сейчас как раз happy hour. Это означает, что я даю вам две информации в обмен на одну от вас. Что скажете?

Ира даже не дала себе труда ответить.

— Информация номер один: Леони Грегор не умерла. Видите вон ту фотографию?

Ира снова обернулась и уставилась на экран телевизора.

Расплывчатая цифровая фотография занимала почти весь экран. Она напоминала снимок папарацци. Беременная женщина, казалось, не подозревала, что ее снимают за покупками в испанском супермаркете.

— Это Леони, предположительно на восьмом месяце, — пояснил Мариус. — Мы сняли это с жесткого диска одного высокопоставленного государственного чиновника. Иоганнеса Фауста.

— Как вы это разыскали? — растерянно спросила Ира.

— Это не вторая информация, которую вы получите, фрау Замин. Но это не так интересно, как то, что я скажу сейчас.

Шувалов обхватил ее шею большим и указательным пальцами и болезненно сжал. Потом заговорил таким тоном, словно был американским президентом и выступал с обращением к нации: «Леони Грегор — моя дочь!»

2

Ира была так ошарашена, что на мгновение забыла про тошноту. Это последнее заявление было для нее почти столь же невероятным, как и вся ситуация, в которую она попала.

— Я не видел Леони уже почти два года, — продолжал Шувалов. — Она пропала незадолго до моего пятьдесят шестого дня рождения. На нашей последней семейной встрече ее еще звали Феодора.

Феодора Шувалова. Ира вспомнила о совсем молоденькой русской, лицо которой когда-то не сходило со страниц модных журналов.