— При Сталине их не было и при Брежневе не было, — отвечать на свой же вопрос Амиранов начинает издалека. — А появились они при Горбачеве. Это надо сказать спасибо Сереже Дьяченко. Он был очень талантливый музыкант, но рисковый. Авантюрист. Преподавал в консерватории, а зарабатывал тем, что отправлял отсюда старинные скрипки в Америку. Контрабандой. С размахом работал… Большой был скандал, когда все открылось. В восемьдесят шестом его посадили, а через год ввели паспорта, чтобы все старинные инструменты были под присмотром. Сережа потом уехал в Италию, там опять попался на чем-то и повесился. Лучше бы играл себе и играл. Я же говорю вам, в нашем деле много жуликов.
— Значит, вы смотрели эту скрипку в восемьдесят седьмом — восемьдесят восьмом году? — напоминает Штарк тему разговора.
— Да. Ее приносил Леонид Никитич Иванов, он был концертмейстером в Большом театре. Уважаемый человек. Сказал: «Ираклий, видишь, я старик, а эта скрипка еще старше. Но паспорт только сейчас получает». Я удивился, что у него такой простой инструмент, прямо скажем. Красивый, да, но простой. Даже слишком, для такого-то музыканта.
— Это не очень хорошая скрипка?
— Ваш продавец вам ее расхвалил, да? Не сказал, что это «страдивари»? Я помню, мы с Леней Ивановым еще смеялись, что на ней этикет Страдивари. Или его уже нет?
Иван пожимает плечами: про этикет он не знает ничего, Молинари рассказал ему только про дендрохронологический анализ и заключение лучшей в мире экспертной фирмы.
— Ну, значит, у вашего жулика все-таки есть совесть, — все еще с издевкой в голосе продолжает Амиранов. — Я бы сказал, что эта скрипка сделана в конце девятнадцатого века во Франции, в Миркуре. Копия с какого-нибудь старинного итальянского оригинала. Я видел другие такие. Звук у нее, помню, был такой… звонкий, детский голосок. Это не мануфактурная скрипка, мастеровая. Но и не шедевр. Наверное, мастер сделал кому-то в подарок, украсил слоновой костью, потратил время…
— А что вам ответил Иванов, почему он играл на такой простой скрипке?
— Сказал, что она у него от отца, а тому досталась от его отца. Семейный инструмент. Леня был из музыкальной семьи, но небогатой. И вот, играл на ней всю жизнь, стал известным музыкантом. Хороший музыкант на любом инструменте сыграет так, как плохой не сыграет и на Страдивари. Знаете, однажды великий Виотти шел по бульвару в Париже и услышал, как нищий слепой музыкант мучает жестяную скрипку. У него, видно, не было денег на настоящую. Виотти стало интересно, и он захотел эту жестяную скрипку у нищего купить. Взял ее у него и стал играть. Собралась толпа, им накидали полную шляпу денег, и Виотти отдал их за жестяную скрипку. Потом за ним долго бежал племянник этого нищего, предлагал за шесть франков сделать ему еще такую.
— Ираклий Александрович, в паспорте ведь указан владелец скрипки? — Штарк готов был хоть весь день слушать истории старика, но опасался, что Амиранову скоро наскучит травить байки и он выставит гостя, не сказав ничего по существу.
— Вы не профессиональный музыкант? Иначе вы бы знали, что указано в паспорте. Да, конечно.
— Я любитель, Ираклий Александрович. А с тех пор, с восемьдесят седьмого года, вам больше не приносили эту скрипку на экспертизу?
— Нет, не приносили. Но вы можете узнать в архиве, чья она теперь.
— Мне сегодня не смогли там помочь.
— Конечно, вы же, наверное, просто показали фотографию, а фамилию владельца не назвали. Как же они могли вам найти?
Амиранов снимает трубку стационарного телефона с диском и звонит в архив.
— Виктория Павловна, не откажите в любезности, помогите мне посмотреть, кому теперь принадлежит скрипка, которая раньше была у Леонида Иванова? Помните его, он еще был концертмейстером в Большом?
У Виктории Павловны тоже, оказывается, отличная память. |