Константинов не выказывает никаких эмоций, просто продолжает ровным голосом опытного переговорщика:

— Я интересуюсь вашим, так сказать, послужным списком, Иван Антонович, потому что вы ищете Роберта Иванова. Так мне сказали. Это правда?

— Не совсем так, Алексей Львович, — качает головой Штарк. Он словно попал в какой-то советский фильм, где ему неожиданно легко пить чай с сахаром и обращаться к людям по отчеству. — Один мой друг в Нью-Йорке старается выяснить происхождение вот этой скрипки. — Тут он раскладывает перед банкиром залапанные распечатки. — Она вроде бы пропала у нас, в России, полтора века назад. И этот мой друг попросил меня выяснить, что смогу. Я согласился ему помочь, и мне сказали, что эта скрипка могла в последнее время принадлежать Роберту Иванову.

— Где вам это сказали, если не секрет? — Константинов свой чай не пьет, смотрит неотрывно в глаза Ивану, но Штарка это не смущает: внутри фильма все какое-то ненастоящее.

— В Музее Глинки. Там один из мастеров вроде бы узнал инструмент.

— А кто именно из мастеров?

— Вы их всех знаете?

— Я очень люблю скрипичную музыку, Иван Антонович, и знаю многих, кто с ней связан.

— Мастера зовут Ираклий Амиранов. — Штарк не видит ничего зазорного в том, чтобы делиться информацией о своих источниках: возможно, так и Константинов расскажет ему что-нибудь интересное.

— Это, так сказать, патриарх московских мастеров, — кивает банкир. — Если он держал в руках скрипку, он ее запомнил.

— А вы ведь тоже видели эту скрипку?

— Да. Вы говорите, сейчас она в Нью-Йорке? А кто ее владелец?

— Некий мистер Лэм.

— Не мистер Иванов.

— Нет. Вы думаете, Роберт Иванов мог уехать из страны?

— Я ничего про это не думаю, потому что мне не хватает информации. Но я бы очень хотел узнать, где он.

— Почему, Алексей Львович?

— Вы слышали квартет Сибелиуса?

— Произведение — да, состав — нет.

— Я имею в виду как раз состав. Николай Иноземцев — первая скрипка, Роберт Иванов — вторая скрипка, Владимир Чернецов — альт, Михаил Дорфман — виолончель. Не слышали — послушайте.

Банкир щелкает пультом — опускает шторы, разворачивает экран во всю стену справа от длинного стола, включает проектор и DVD-проигрыватель. На экране возникает сцена Малого зала консерватории, а на ней — четверо парней, с тремя из которых Иван уже познакомился. Четвертый, Роберт Иванов, — самый невзрачный из них. Этакая робкая белая мышка. Никакой харизмы. Даже если бы он не сидел на обычном для второй скрипки месте, было бы очевидно, что он не лидер. Но Иван, хотя его любовь к классике — недавняя и довольно поверхностная, уже через минуту понимает, что роль Иванова в квартете — вовсе не последняя. И что в музыке он ничего не стесняется и не боится. Штарк даже забывает, где он находится, — акустическая система в главном кабинете «Госпромбанка» в точности воссоздает атмосферу концерта.

— Это Четырнадцатый квартет Бетховена, — комментирует, ломая музыку, Константинов. — К тому времени как Бетховен его написал, он утратил не только слух, но и остатки уважения к правилам. Партия второй скрипки тут местами изощреннее, чем у первой. Вы ведь любите музыку?

— Да, хотя пока плохо разбираюсь, — отвечает Иван тихо, все еще пытаясь слушать квартет.