— Итак, — повторился прокурор города, — в отношении гражданина Смиритского вы прекратили два уголовных дела.

— Что он мне дал-то? Какую взятку?

— Тысячу восемьсот семьдесят рублей.

— Чепуха!

— Вручил в своей квартире.

— Чепуха, — тише повторил я, уловив в сочетании цифр что-то знакомое.

— Точнее, передал вам лотерейный билет, выигравший мотоцикл на означенную сумму.

— Это мой билет…

— Смиритский указывает номер и серию. Если ваш, то откуда он их знает?

Мне показалось, что на мой живот поставили горячий утюг с дырочками для воды, которым Лида гладила пиджак в тот вечер. Жар и пар от этого утюга растекался по всему телу, дошел до лица и выступил на лбу — очки запотели. В мозгу проворачивались скоростные варианты: где и когда Смиритский сунул мне билет? Боже, да когда предлагал свои сыскные услуги, когда взглядом и биополем вздыбил мне волосы на затылке и унял в нем боль.

— Мы слушаем, — бросил прокурор города, и его слова прогремели в моей голове гулко, как в пустой цистерне.

Я начал рассказывать про визит Смиритского, про его предложение и боль в затылке, про взгляд орбитальных глаз и про обнаруженный дома билет. Рассказывал или лепетал?

— Вы хотите сказать, что он подсунул вам билет в пиджак? — недоверчиво спросил прокурор города.

— Да.

— Он к вам часто приходил?

— Раза три.

— Есть протоколы допросов?

— Нет.

— Зачем же он приходил?

— Поговорить.

— О чем?

— О духе…

— О каком духе?

— О планетарном.

Они переглянулись: сперва глянули друг на друга двое, сидящие сбоку; потом эти двое глянули на третьего, сидящего за столом, а сидящий за столом глянул на двоих. Я понимал нелепость своих ответов и, главное знал, что дальше они станут еще нелепее.

— Какое отношение к убийству Кожеваткина имеет Смиритский? — спросил прокурор города, а спрашивал только он.

— Пытается завладеть деньгами вдовы.

— Как?

— При помощи духа.

Видимо, они снова переглянулись, но я уже смотрел в столешницу, которая криво и туманно отражала мое лицо. Следовало бы объяснить про теорию Смиритского, но я не могу говорить, когда мне не верят.

— У Смиритского в квартире бывали?

— Разумеется, нет. Ах да…

— Что?

— Бывал.

— Зачем?

— Хотел допросить.

— Почему на квартире?

— Было по пути, — не стал я распространяться о желании попасть на психологический семинар.

— Допросили?

— Нет.

— Почему?

— Условия неподходящие…

— А разве вы приходили не за медицинской помощью?

— Какой помощью? — удивился я. — А-а… бородавка.

— Что бородавка?

— Смиритский удалил.

— Так, — констатировал прокурор, точно счетчик, приплюсовавший очередную цифру. — Находитесь ли вы в интимных отношениях с сестрой гражданина Смиритского?

Я глубоко вздохнул и поднял голову, чтобы увидеть, что же происходит. Три взгляда скрестились на мне. И в памяти проступила картина из юности… Казахстанская степь, ночь, три наших геологических машины полукругом затормозили перед зайцем, стоявшим в перекрестии света шести фар — он не мог шелохнуться от небывалого ужаса.