Тогда она проскакала на Ариэле в последний раз. Не прошло и недели, как в Роуз-Арбор явилась родственница, о которой девушка и слыхом не слыхивала, назвавшаяся сводной сестрой ее матери. Элисии смутно вспомнилось, что мать рассказывала однажды, как жила в юности со сводной сестрой, но больше никогда о ней не упоминала. «Все это в прошлом», — невесело добавила мать, и голубые глаза ее потемнели от грустных воспоминаний. Это был единственный раз, когда Элисия видела свою мать несчастной.

Агата Пенвик, высокая, сухопарая женщина лет пятидесяти, с властными замашками, тут же прибрала весь дом к своим рукам. Ее маленькие бесцветные глазки, глубоко сидевшие на костистом некрасивом лице с длинным острым носом, зорко перебегали с предмета на предмет; разглядывая обстановку дома, прикидывая ее стоимость до последнего шиллинга.

— Я — единственная оставшаяся на этом свете родственница твоей матери. И по-моему, со стороны отца у тебя тоже нет никого, кто мог бы теперь взять на себя заботу о твоем воспитании, — объявила она холодным, бесстрастным голосом, в котором не слышалось ни капли теплоты или сострадания к горю девушки. — Деньги, если, конечно, что-то останется после уплаты долгов твоих родителей, пойдут мне в счет твоего содержания за то, что я возьму тебя в приличный дом.

He долго думая, Агата для расплаты с кредиторами и адвокатами распродала на аукционе все имущество Ди-мерайсов. В результате остались довольны все, кроме Эли-сии, чьи пожелания были безжалостно отметены как сентиментальная чушь.

У девушки сердце разрывалось, когда Агата с ледяным равнодушием уволила всех верных слуг, большинство из которых прослужили в семье больше тридцати лет.

— Им придется искать новых хозяев. Мне они не нужны. Да и что толку от стариков, — оборвала тетка мольбу Элисии взять их в Грейстон-Мэнор.

Несчастная девушка постаралась утешить их, обещая, как только сможет, подыскать всем новую службу. Однако в душе она сомневалась, что самым старым удастся куда-то наняться, да и вряд ли они захотят подыскивать новое место.

Верные слуги уже собрались на покой и оставались у Димерайсов только из любви к ним и чувства долга.

Вечером накануне отъезда из Роуз-Арбор Элисия готовилась ко сну, а Бриджет, старая нянька, расчесывала ее шелковистые длинные волосы, как делала каждый вечер с раннего детства своей любимицы. Она улыбалась, стремясь подбодрить юную воспитанницу, но морщинистые щеки были мокры от слез.

— Думайте о себе, мисс Элисия, и не забивайте свою хорошенькую головку лишними заботами. Если я вам понадоблюсь… что ж, вы знаете, где меня найти. Хотя домик моей племянницы невелик и путь до него неблизкий, но вам всегда будут там рады. Потерпите. Увидите, мы снова будем вместе, как раньше… И придет день, я стану нянчить ваших малышей, как когда-то вас с Айаном, упокой, Господи, душу его в мире.

Элисия улыбнулась в ответ, но про себя подумала, что прошлого не вернешь.

Глаза девушки наполнились слезами при мысли об Ариэле. Тетка Агата отправила его в Лондон, чтобы продать подороже, чем здесь, в северных графствах. Элисия слезно умоляла ее сохранить жеребца, но та лишь отмахивалась от просьб племянницы, заявив, что на новом месте у нее не будет времени на скачки и прочие игры.

Единственным утешением Элисии было то, что Джимс-Добряк тоже отправился в Лондон, где должен был лично ухаживать за Ариэлем вплоть до его продажи, а потом подыскать себе работу.