Обращение людей к истории было в те времена занятием небезопасным. Прошлое династии, монархии, как и личность самодержца, входило в зону запретного, окруженного молчанием, табу. Одни исторические события и деятели прошлого чтились публично и официально (праздники военных и т. д.), другие события и люди (даже живущие) как будто бы никогда и не существовали. В декабре 1682 г. было предписано не только изъять везде списки царских грамот, которые получили восставшие стрельцы после своей победы в мае 1682 г., но и начались ссылки некоторых из стрельцов «за смутные и на иные непристойные [слова] и московского смутного времени за похвальные слова». Стрельцам было предписано «того дела никаким образом не всчинать и не мыслить и не похвалятца» (195, 244–245). После 1708 г. как бы исчезло имя Мазепы — всякое упоминание о нем неминуемо вело к аресту и ссылке (88, 357–358, 414–415). В 1727 г., с приходом на престол Петра II, были изъяты манифесты 1718 г. по делу его отца царевича Алексея. Тогдаже запретили «Правду воли монаршей», в которой Петр I обосновывал право императора по своей воле назначать преемника. Был отменен и учрежденный Петром I церковный праздник 30 августа в честь Александра Невского. Оказывается, что в тексте молитвы был намек на неблагодарное отношение непослушного сына к своему отцу. Сам же текст был изъят из всех церквей. Позже Анна Ивановна восстановила этот праздник (775, 223).

При Елизавете Петровне исчезло из истории целое царствование императора Ивана Антоновича (октябрь 1740 — ноябрь 1741 г.). В прошлом, причем недавнем, усилиями Тайной канцелярии выдрали огромную «дыру». Все документы этого царствования, а также изображения, монеты были запрещены и изъяты из обращения. По указу 27 сентября 1744 г. публично сожгли присяжные листы на верноподданство императору Ивану Антоновичу. Указы, протоколы с его титулом («с известным титулом»), иные правительственные бумаги за это время были вырваны из журналов и протоколов всех учреждений. Драли и те книги, в которых находили обычные верноподданнические посвящения юному императору. С этого времени держать у себя документы, монеты и прочее с титулом и изображением Ивана Антоновича с 25 ноября 1741 г. стало преступлением, которое в документах сыска называлось «Хранение на дому запрещенных указов, манифестов и протчего тому подобного» (180, 61–68). В 1755 г. был арестован отставной асессор Михаил Семенов «за имевшие им у себя с известным титулом манифесты», и затем, после расследования, поведено было его сослать в деревню неисходно и навечно. В 1747 г. пытали в застенке подмастерья Каспера Шраде, в бауле которого в таможне Нарвы нашли пять монет с профилем Ивана Антоновича. Шраде сослали в Оренбург на вечное житье. В 1748 г. целовальник Недопекин был взят в Тайную канцелярию, так как он привез из Пскова для сдачи в Соляное комиссарство две бочки денег и при счете среди 3899 рублевиков был обнаружен один с изображением профиля Ивана Антоновича (410, 83–85).

При Елизавете Петровне об Иване Антоновиче нельзя было сказать ни единого слова, а тем более выразить сочувствие ему и его несчастной семье. Место заточения узников в Холмогорах держали в глубочайшей тайне, и в документах того времени оно называлось «Секретной комиссией». Когда в 1745 г. умерла Анна Леопольдовна, в указе Елизаветы ее именовали не бывшей правительницей Российской империи и великой княгиней, а «принцессой Мекленбургской». Имя самого Ивана Антоновича вообще избегали упоминать, а при необходимости обходились эвфемизмом «Известная особа». При Екатерине II Иван Антонович уже официально упоминался, но с «понижением в чине» — не как «император», а как «принц Иоанн» (456, 182).

Знание отечественной истории могло принести человеку большие неприятности.