Иудейский банкир нанял ирландского убийцу для устранения конкурента из Нового Света? Едва ли полиция всерьёз станет рассматривать эту версию, если вдруг что-то пойдёт не так. Быть может, всё дело именно в этом? Что если Витштейн просто решил подстраховаться на случай ошибки исполнителя?

Шон какое-то время обдумывал это предположение, затем передёрнул плечами и выкинул его из головы. Не важно, насколько сложный заказ он получил; важно, что деньги уплачены. А попадаться... попадаться он не собирался в любом случае.

Но дабы всё прошло без сучка, без задоринки для начала требовалось осмотреться на месте, этим ирландец и решил заняться. Только заскочил сначала домой.

Игорный дом «Три листка» занимал трёхэтажный каменный особняк на китайской стороне Максвелл-стрит. Максвелл-стрит — так называли улицу люди с противоположной стороны; как называли её выходцы из Поднебесной, никого никогда не интересовало.

Особняк был добротный и стоял наособицу от ближайших домов, поэтому злоумышленники не могли перебраться на него с крыш соседних строений. Задний двор был обнесен высоким забором с загнутыми наружу пиками, окна первого этажа закрыли решётками. Сами рамы сняли из-за летней жары, и лёгкие занавески слабо колыхались под лёгкими дуновениями раскаленного воздуха.

Шон Линч перешёл через затянутую дымом улицу, едва не угодив при этом под копыта лошадей. На крики возницы почтовой кареты ирландец не обратил никакого внимания, как не обратил внимания на разгоревшуюся неподалёку свару. Все его мысли занимало предстоящее дело.

У крыльца игорного дома убийца стянул с головы картуз и убрал его в пухлый саквояж, который захватил с собой из дома. Пройти через вышибал на входе проблемой не стало, Линч просто подбросил на ладони стопку пятифранковых монет, и громилы расступились в стороны, освобождая проход.

Шагнув через порог, Шон Линч сразу достал из кармана футляр с очками, но только нацепил их на нос и быстро снял. С момента последнего визита в «Три листка» газовые рожки заменили электрическими лампами, и от яркого освещения невыносимо заломило глаза.

Ирландец выставил саквояж на журнальный столик, щёлкнул латунной застёжкой и вынул из бокового кармашка пустое пенсне. Тонкие пальцы пробежались по линзам алхимического стекла, выбрали нужную, воткнули в оправу. Электрический свет враз перестал резать глаз, теперь раздражал лишь переизбыток красного в интерьере. Но возиться со светофильтрами, рискуя привлечь к себе внимание, Линч не стал, и прошёл в игорный зал.

До вечера было ещё далеко, и всё же игроков за столами оказалось совсем не мало. Рулетку оккупировали несколько невысоких желтолицых китайцев, напыщенных и важных, двое невесть что позабывших здесь мавров и компания подвыпивших парней неопределённого рода деятельности.

Ставка обернулась проигрышем десяти франков, но Линч этому нисколько не расстроился и перешёл в карточный зал. Там-то он и увидел клетчатый пиджак.

Кирпично-оранжевый с красным он висел на спинке стула, а крепкого сложения господин средних лет в столь же пёстрой жилетке и сиреневой сорочке с закатанными рукавами выстраивал перед собой аккуратные стопки фишек. Тут же лежали банкноты и монеты. Играли в покер.

Один охранников стоял за спиной нанимателя, второй подпирал плечом стену и внимательно наблюдал за входной дверью, последний из троицы телохранителей сидел в дальнем углу, на коленях его лежала газета, и загнувшийся краешек листа открывал ствол пистолета.

Линч не собирался рисковать и действовать наобум, он со спокойной улыбкой занял место на противоположной стороне стола и какое-то время потихоньку спускал деньги, а когда Смит закончил игру и поднялся со стула, быстро поднёс к лицу заранее приготовленную линзу. Глаз немедленно наполнился слёзами, но надпись на бирке клетчатого пиджака ирландец разглядел.

«Галахам и сыновья, Нью-Йорк», — а большего ему и не требовалось.